—Теперь быстро домой, пока мороженое не растаяло!— командует Даша, и мы, смеясь и перебивая друг друга, почти бежим обратно, только, не дойдя несколько десятков метров, замираем столбами.

—Это чего такое?— ошарашенно спрашивает Ивашкина и дёргает подбородком в сторону ворот, будто кто-то из нас мог проглядеть.— Мне же не мерещится?

—Это похоже на… даже не знаю, на что это похоже,— отзывается Даша и ставит пакеты на землю.

—На воздушные шарики это похоже,— говорю, приглядываясь.

Это что-то невероятное! Десятки воздушных шаров парят в воздухе над воротами, привязанные за кованые столбики ниточками. Разноцветные и нарядные, плавно покачиваются, и на каждом яркая надпись: «С новосельем!»

Вот это да…

—Какая прелесть!— Оля первой подходит к украшенным воротам, протягивает руку и со смехом дёргает за верёвочку. Ярко-красный шарик то взлетает повыше, то снова «приседает».

—Ага, только от кого?— включает критическое мышление Даша, а я отгоняю от себя мысль, что это может быть поступок Демида.

Отгоняю не потому, что точно знаю — это не в его стиле. А потому, что боюсь, что это может значить что-то большее, чем дружеский жест. Не нужна мне никакая надежда, у меня и так проблем достаточно. Да и с чего бы вообще надеяться и хотеть чего-то эдакого от Лаврова, если мы только-только пытаемся справиться со всем, что наворотили раньше?

Тогда что это вообще всё значит?

Ответ находится очень быстро. И имя ему Никита.

Улыбаясь, он выходит на площадку у своего дома с большой коробкой в руках. Она перевязана ярким бантом, вся такая нарядная.

Я не знаю, что там внутри, я даже не смотрю на неё. Вглядываюсь в лицо Никиты, пытаюсь понять, что он задумал.

А Никита тем временем замечает мой взгляд, улыбается широко. Искренне и от души, будто никого больше не существует, когда на меня смотрит. Смущает.

Отворачиваюсь, суетно пакеты подбираю и не знаю, куда себя деть.

Даша толкает меня в бок и одаривает многозначительным взглядом, а я прикрываю глаза. После того двойного свидания мы ни разу не возвращались в разговорах к Никите. Даша пусть и по-девчоночьи любопытная, но не лезет на чужую территорию. Даёт людям шанс созреть и поделиться. А вот Ивашкина… она же ничего не знает.

Но Оля так увлечена шариками, как ребёнок им радуется, что до наших с Дашкой гляделок ей нет дела.

—Это вам,— прочистив горло, Никита потрясает коробкой в воздухе.— Подарки!

Только этого не хватает!

—Ой,— Ивашкина будто бы только его заметила. Опасливо косится на коробку, будто в ней бомба может лежать, но Никита так обезоруживает своей улыбкой, ямочками на щеках и смешливыми голубыми глазами, что даже Даша тает.

Есть в Никите способность очаровывать. Именно из-за неё чувствую себя полной дурой, которая сошла с ума и никак не может оценить настолько прекрасного парня.

—Спасибо, но зачем?— мне неловко, я не знаю, куда себя деть, как реагировать на всё, что он устроил.

—Затем, что я воспитанный молодой человек, а мама меня всегда учила быть джентльменом. А ещё нельзя не дарить людям подарки на новоселье. Это плохая примета.

—Ты ещё и суеверный,— ворчит Ивашкина, но её глаза тоже улыбаются.— Это ты один сделал?

Хорошо, что у меня есть подруги, которые своими руками готовы загребать жар и задавать те вопросы, которые крутятся в моей голове.

—Ага,— не скрывает Никита и ставит коробку на лавочку возле наших ворот.— Вам понравились шары? Я старался.

—Очень красивые шарики,— говорю, проглатывая комок, застрявший в горле.

Потому что и шарики эти, и подарки в коробке — это… трогательно. Он старался, делал сюрприз, а я стою и даже не могу ничего сказать. Будто язык проглотила! Это некрасиво, потому что, несмотря ни на что, я тоже воспитанная девочка. Мама учила благодарить за подарки.

—Никита, спасибо, но зачем? Не стоило!

Он прикладывает палец к своим губам и, улыбнувшись, произносит: «Стоило».

От его взгляда становится немножко стыдно. Откашлявшись, смотрю под ноги, а девчонки уже о чём-то щебечут, кружась вокруг коробки. Это какая-то глупая ситуация.

Никита подходит ближе, осторожно касается моего плеча, привлекает внимание.

—Ясь, я от чистого сердца это сделал. Честно.

—Но я ведь не намекала, что ты сделал это с коварным умыслом,— мой голос наконец возвращается ко мне, как и смелость прямо посмотреть в глаза Никите.

—Просто захотел тебя… вас порадовать. Ты прости за ту сцену возле клуба, мне чертовски стыдно. Но вот увидел вас с Лавром и крышку сорвало.

Он кажется виноватым, и я ему вдруг верю.

—Это было некрасиво, но потом столько всего произошло, что я об этом забыла.

«О тебе вообще забыла», — думаю про себя, но не озвучиваю, чтобы не обидеть.

—Если ты думаешь, что чем-то будешь мне обязана, то нет,— он говорит тихо, я сама его едва слышу, не то что болтливые девочки.— Подарки и сюрприз от души, потому что ты мне очень нравишься. И я хотел сделать тебе приятно. Ну и подружкам твоим тоже.

—Спасибо. Правда, большое спасибо! Это было неожиданно.

—Я люблю спецэффекты,— смеётся и снова осторожно касается моего плеча. Аккуратно и без нажима.— Я очень рад, что вы теперь рядом живёте. И да, всё ещё мечтаю о нормальном свидании с тобой. Обещай подумать. Пожалуйста.

Он так искренен сейчас, так доверчиво открыт, что я почти соглашаюсь, хоть и останавливает что-то. Что-то сидящее глубоко внутри. Что-то, что связано с Демидом.

—Никита, я…

—Чш-ш,— прикладывает палец уже к моим губам, но тут же его одёргивает.— Не торопись и просто подумай. Я же немного прошу, да?

Улыбается и на шаг приближается, сокращая расстояние между нами до едва приличного минимума. Я же подаюсь назад, чем снова его расстраиваю, но Никита молчит. Никак не комментирует мои попытки выпихнуть его из своей зоны комфорта.

—Хорошо, я обещаю подумать.

Красивое лицо озаряется изнутри. Никита счастлив, а мне снова неловко.

—Я же вижу, что ты ко мне не пылаешь взаимной любовью,— сообщает, вздохнув, и рукой волосы ерошит.— Но я добьюсь. Веришь? Добьюсь тебя, что бы там не думал себе Лавр. Я буду лучше него.

Никита делает шаг назад, улыбается в последний раз и, взмахнув на прощание рукой, стремительно исчезает в своём дворе, чуть сильнее, чем нужно хлопнув калиткой.

Чёрт. И почему быть взрослой так трудно?

Сегодняшняя тренировка — просто ад на земле. Тренер выматывает нас настолько, что к концу третьего часа хочется просто завалиться на газон и валяться, глядя в небо. А двигаться не хочется.