неуклонному исполнению отнюдь не все «заветы» вечного живого Ильича, который твердо заявил: «Гвоздь всей работы — в подборе людей и в проверке исполнения». Этот же принцип взял на вооружение Иосиф Сталин, который дал соответствующую установку Лазарю Кагановичу, назначая его на ответственный пост в аппарате ЦК.

Вероятно, понимая тот факт, что работа Министерства культуры поставлена из рук вон плохо, Фурцева вновь и вновь призывала сотрудников, «начиная с коллегии и кончая работниками аппарата», использовать рабочее время с максимальной пользой. Однако, как известно, в любой организации всё зависит от руководителя. Если сама Фурцева постоянно вынуждена была решать сиюминутные задачи, то как могла она требовать планомерной работы от собственных аппаратчиков? Естественно, последние, как и Екатерина Алексеевна, также вынуждены были реагировать преимущественно на «внешние раздражители».

В своем докладе «Об итогах Декабрьского Пленума ЦК КПСС», сделанном на партсобрании Министерства культуры СССР 15 февраля 1967 года (почему собрание по столь важному вопросу устроили через два месяца после завершения работы высшего органа КПСС?), Фурцева ни единого слова не сказала о практической работе министерства, целиком сосредоточившись на главных вопросах пленума — о международной политике СССР и борьбе КПСС за сплочение мирового коммунистического движения (американская агрессия против Вьетнама, отношения с США в целом, антисоветская политика Китайской Народной Республики, инициатива СССР в деле прекращения индо-пакистанского конфликта и т. п.) и о плане развития народного хозяйства и бюджете на 1967 год[474].

* * *

Деятельности аппарата Фурцева посвятила специальное заседание партактива 15 апреля 1967 года. Екатерина Алексеевна выступила с докладом «О работе аппарата министерства по подготовке к 50-летию Советской власти»[475]. Лидия Григорьевна Ильина, выступая в прениях, а фактически с отчетом вверенного ей Управления кадров и учебных заведений, констатировала, что управлению следовало усилить воспитательную работу среди студентов театральных вузов, а иногда и среди преподавательского состава. Фурцева тут же перебила:

— Может быть, собрать руководителей кафедр, деканов? Нужно проводить совещания не только ректоров, но пониже спуститься. И на коллегии надо ставить вопрос о воспитании молодых творческих кадров. Нужно поставить какие-то общие проблемы и обсудить на коллегии. Очень мало [мы] занимаемся этими вопросами[476].

В завершение своего выступления Ильина подняла важную проблему — переброски педагогических кадров в подведомственных Минкульту СССР вузах. Лидия Григорьевна высказала пожелание на будущее исключить неоправданные перемещения по линии всех управлений министерства, «чтобы люди продолжали спокойно работать, чтобы больше душевности проявлять к тем людям, которые отдали много для развития советской культуры».

И вновь вступила Фурцева:

— Я думаю, что самое большое несчастье в том, что мы вообще не перемещаем. Сами видим, что человек никуда не годится, но молчим, заваливаем дело.

— Не об этом идет речь, — возразила Лидия Григорьевна. — У нас много писем, когда люди неоправданно освобождаются.

Кто-то из присутствующих тут же пришел на помощь министру:

— Шнитке (в стенограмме — «Шмидке». — С. В.), Денисов и другие в Московской консерватории будут продолжать воспитывать молодежь в духе абстракционизма?

— Этот год они доведут, — пояснила Лидия Григорьевна, — но по классу инструментовки, а с будущего года они не будут работать.

Отметим, что это Ильина заявила, как видно, для отвода глаз. Альфред Гарриевич Шнитке преподавал инструментовку и чтение партитур в Московской консерватории вплоть до 1972 года, притом что у него был только один ученик по композиции. Так или иначе, Екатерина Алексеевна сразу же после пояснения Лидии Григорьевны решительно заявила:

— Нужно в качестве педагогов привлекать таких людей, которым можно доверить воспитание молодежи[477].

Действительно, главным было то, что Фурцева специально остановилась на проверке исполнения уже принятых решений:

— У меня список целого ряда поручений коллегии, решений, приказов, по которым срок исполнения уже истек. Ничего хорошего не получится, если [мы] не будем выдерживать сроки обязательств, которые сами выносим. Это деморализует аппарат. Один раз не выполнил — прошло, можно еще раз не выполнить, — дала совершенно напрасное пояснение Екатерина Алексеевна. — Нужно очень хорошо поставить сейчас контроль за исполнением и наших решений, и вышестоящих инстанций[478].

Проверка исполнения до самого конца оставалась ахиллесовой пятой Фурцевой. Организовать работу коллегии ей под конец отчасти удалось, однако и недостатков осталось немало. По саморазоблачительному признанию Екатерины Алексеевны, коллегия в принципе работала неправильно, поскольку сначала намечалась повестка дня заседания и только потом начиналась подготовка материалов для обсуждения. Екатерина Алексеевна считала целесообразным, чтобы руководители структурных подразделений вначале готовили материалы по вопросам, которые планировали вынести на обсуждение коллегии, а уж когда материалы были собраны, вносили по-настоящему интересные, крупные вопросы на заседания коллегии[479].

На закрытом партсобрании Министерства культуры 10 марта 1970 года с докладом «Постановление ЦК КПСС „О работе парткома Министерства мясной и молочной промышленности“ и задачи Министерства культуры СССР» выступил секретарь парткома Николай Михайлович Алещенко. Доложил, что работу указанного министерства подверг критике Секретариат ЦК КПСС, а затем и пленум. Это стало поводом для последующего методологического обобщения «надрания» «одного, отдельно взятого ведомства». Алещенко в своем докладе констатировал, что выводы и указания, изложенные в постановлении ЦК, имели большое значение для парторганизаций «всех министерств, ведомств и советских учреждений». Будучи человеком предельно тактичным, в целом Николай Михайлович высоко оценил работу аппарата, влияние которого на положение дел в учреждениях культуры и искусства в результате принятия целого ряда практических мер возросло[480].

Однако по традиции он не мог не сделать и замечаний, касавшихся главным образом руководства и коллегии союзного Минкульта:

— Нужно признать, что вообще анализу и обобщению результатов командировок, их эффективности у нас уделяется еще мало внимания. Несмотря на конкретные требования постановления коллегии и приказа министра, материалы по командировкам за год не обобщаются, предложения по улучшению порядка их проведения не разработаны. Наведение порядка в этом деле во многом зависит от заместителей министра[481].

Алещенко не сказал главного — не только от заместителей министра, но и от самого министра. Екатерина Алексеевна прекрасно поняла намек, оценив и чувство такта Николая Михайловича, не ставшего развивать тему об ответственности верхов.

Выступая в прениях по докладу, начальник канцелярии министерства Н. М. Куковкин заявил, что, несмотря на неоднократные напоминания, оставался невыполненным приказ Фурцевой об организации Рекламного бюро. Канцелярия неоднократно напоминала об этом вопросе Управлению кадров, Планово-финансовому управлению и курирующему заместителю министра (предположительно Николаю Ивановичу Мохову), но вопрос оставался нерешенным.

Екатерина Алексеевна сразу же предложила начальнику канцелярии назвать конкретных исполнителей, ответственных за просрочку. И напомнила:

— Вы сегодня дали мне справку с именами, а сейчас их не называете[482].

Изрядно поломавшись, начальник канцелярии все же привел факты и назвал некоторые имена ответственных за просроченные дела и проваленные поручения.

Фурцева на этом собрании регулярно перебивала выступавших, задавая им уточняющие