Маркус с тоской вспомнил дикаря, который в полминуты порубал пиратов в челноке, после чего они быстренько убрались с орбиты. Кстати, статья про него так и не дописана. А вот про проделки Управления он вчера сдал. Большую. На целую полосу. На завтра она в плане.

– Это не совсем от меня зависит, – заговорил он, спеша словами и автоматически отмечая, что они проехали супермаркет и свернули направо, к стадиону. Тот сейчас закрыт на реконструкцию. Место там глухое, малолюдное. В свою бытность репортером он этот район исходил-изъездил вдоль и поперек. Совсем некстати вспомнилось, как вон там, за светофором и чуть левее, где начинаются кусты, как-то нашли труп человека, пролежавший не меньше трех дней. И это в городе. – Это решает главный редактор. Даже не выпускающий. Со всеми опровержениями надо к нему.

Жесткий ствол крепче вжался в шею.

– Это твои проблемы!

В голосе было столько угрозы, что Маркус счел за лучшее поторопиться. Он сейчас был готов обещать все, что угодно. И ни при каких обстоятельствах не желал встречаться с этими людьми вновь.

– Я понял, понял! Я сегодня же перепишу.

– Переписывать не надо. Нужно, чтобы совсем не было напечатано. Давай-ка звони, пусть делают как надо. А иначе...

Что произойдет тогда, Маркус не узнал, хотя и предполагал. Они проскочили светофор на желтый, сменивший зеленый, и выскочили на перекресток. Но там их словно поджидал другой лихач, вылетевший слева на приличной скорости. Элен, хотя какая она к черту Элен, имя наверняка вымышленное, попыталась, затормозив, уйти от столкновения, но ничего у нее не получилось. Мощный таран в левый бок отбросил ее машинешку в сторону, одновременно развернув. Маркус, не ожидавший удара, почти упал на женщину, но все же удерживаемый на месте ремнем безопасности, больно ударился обо что-то левым локтем, отчего все его тело будто током пронзило. А потом выстрелили мигом надувшиеся подушки, его опять куда-то швырнуло, и Маркус потерял ориентацию в пространстве. Не исключено, что на некоторое время он потерял и сознание, потому что, когда к нему вернулась способность соображать, он оказался буквально со всех сторон задавлен жестко-мягким пластиком подушек, ничего не видел и не слышал и не очень понимал, что дальше. Просто сидел, отупевший, и пытался руками умять приплющившуюся к его лицу подушку, от которой остро пахло синтетикой.

Вдруг справа стало просторнее, и он автоматически повернул туда голову, глотая ворвавшийся снаружи воздух, который хотя и не был чище того, что в салоне, однако казался свежее, и вообще ему хотелось туда, наружу. Тут он с ужасом увидел руку, тянущуюся к его горлу, и отшатнулся. Все сначала?!

– Да что ты! – выругался кто-то вполголоса, и рука в кожаной перчатке ухватила его за ворот новенького пиджака и, не жалея благородного твида, рванула наружу.

– Нет! – заверещал он, безуспешно выпутывая ногу из нижней подушки и одновременно – вспомнил! – шаря за пазухой в поисках спасительного парализатора.

Однако его просто выдернули наружу, на проезжую часть, и силком поволокли куда-то в сторону, при этом низко пригибая, так что видеть он мог лишь асфальт под ногами, свои щегольские туфли натуральной кожи и грубоватые, чуть ли не армейские ботинки того, кто его тащил.

Мелкой семенящей рысью он достиг поднятого выше проезжей части тротуара, с ужасом представляя себе, что его ждет. Куда его? Закричать? Позвать на помощь? Он скосил глаза в сторону. Мелко моросящий дождь смыл всех пешеходов. Да и на сопротивление сил у него уже не было. Он был сломлен. Самым большим и реальным – выполнимым! – желанием было просто опуститься на асфальт. Пусть он думает что хочет. Ногу подвернул или еще что. Захочет, сумеет – пусть тащит. Да и сил, если признаться, уже совсем нет.

– Быстрее, Артур! – раздался глуховатый голос сверху. – Поторапливайся. У нас всего пять секунд.

Ему остро захотелось посмотреть на говорившего. Этот голос, кажется, не похож на тот, что угрожал ему с заднего сиденья. Но страшно. Он знал по своему опыту, по полицейским сводкам, которых он прочитал неисчислимое множество, что заложников, увидевших лица похитителей, просто убивают. Такие свидетели никому не нужны. Они опасны.

И он заспешил, с тупым безразличием видя, как его новенькие туфли намокают в газонной траве и темнеют набрякшие штанины. По укоренившейся в нем репортерской привычке отметил, что они движутся, точнее, его тащут в сторону от стадиона, к жилым домам, которые по генеральному плану в следующем году должны быть снесены, чтобы на их месте построить огромный развлекательный комплекс.

С газона они перешли на асфальт, и тут Маркуса отпустили, позволив выпрямиться. Он даже не сразу понял, что уже можно принять вертикальное положение. Просто исчезла жесткая хватка. А что дальше – пару секунд он ждал, оставаясь в преклоненном положении – застрелят? Сунут в другую машину? Бросят здесь? Что? Он вообще ничего не понимал. И очень боялся. За шиворот падали холодные капли дождя, заставляя покрываться мурашками кожу на спине.

Он разогнулся, решив принять судьбу, какой бы она ни была, одновременно с взорвавшим пространство ревом двигателя. Прямо перед ним стоял мотоцикл, на котором восседал некто в глухом черном шлеме и протягивал ему другой, такой же.

Это что значит?

Он удивленно-испуганно круглил глаза, пытаясь хоть немного осмыслить, понять ситуацию. И, вообще-то, кто это? Чего происходит? Его опять похищают или что?

– Карина ждет! – громко сказал мотовсадник из-под шлема, и Маркус вмиг решился.

Не так много слов существует в этом мире, которые могут заставить знаменитого – уже, уже! – журналиста действовать безоглядно.

Он принял шлем, нахлобучив его на голову, и, как самому ему показалось, ловко запрыгнул в седло, как чуть позже выяснилось, очень мокрое.

Мощный байк, еще раз взревев двигателем, просто восторженно взревев, как-то даже победно, рванул с места, уносясь в дождь от полицейской сирены, вопившей неподалеку и все наращивающей свой вой. А мы – вперед! Такого восхитительного чувства свободы Артур, которого в детстве звали исключительно Ариком, не испытывал никогда. Он вырвался! Обстоятельства, везение, ситуация – не важно что. И эта бешеная гонка по старому кварталу, когда дождь хлещет в лицо; забрало он не опустил. Сначала из-за спешки, а позже от восторга. Ветер и дождь в лицо, скорость, свобода! Ну вот почему, почему за всю свою жизнь он ни разу не сел в седло мотоцикла и не промчался вот так, ловя распахнутым ртом капли дождя? Ведь это же так просто и так здорово! И Карина ждет.

Громко взревывая при очередном ускорении, мощный мотоцикл проскочил жилой квартал, пронесся мимо пустой детской площадки и выехал на дорогу, с тем чтобы через несколько минут снова нырнуть в переулок, проскочить по нему, далеко разбрызгивая лужи, еще раз повернуть, обогнуть стоянку машин, проехать по небольшому парку, за которым стоял грузовичок с фургоном, задний борт которого был откинут наподобие сходен, по которому он и вкатился внутрь. Сразу после этого борт медленно закрылся, и грузовичок поехал.