ещё ракш принёс?» — подумал Венсель, спешно заворачиваясь в своё полотно и отступая в земной придел. Мощная фигура ночного богомольца прошмыгнула мимо него в придел воды. Некоторое время было слышно, как неизвестный сопит там и возится в темноте, потом заискрило огниво, вспыхнула одинокая свеча.

— Эй, болезный, — раздался неласковый голос няньки Стины, — ты где есть? Вылезай, поговорить надобно.

Венсель затаился, стараясь почти не дышать. Не дождавшись от него ни звука, Стина заявила:

— Молчишь, значит. Ну-ну, молчи. Чтоб ты знал, завтра с самого ранку княжну нашу повезут Перелесским трактом в монастырь. И имей себе виду, что места там пустынные, дикие, а охраны-то с собой дадут всего ничего. Вот и думай. Понял ли?

— Вы о чём, тётушка Стина? — спросил Венсель из темноты.

Нянька фыркнула.

— От ведь, угораздило мою ясочку с эдаким бестолковым связаться! Да о том, что в дороге-то иной раз всяко бывает. Поедет какая девица в святую обитель, а её по пути возьмут да и умыкнут… Ну, теперь понял?

— Кажется…

— Тогда бывай, — прилепив свечу к краю одной из чаш, Стина осенила себя охранным знаком и двинулась на выход. На пороге она обернулась и добавила тихо:

— Слышишь ли, маг? Ты не мысли себе, что задурил девке голову — и можно теперь сдристнуть в кусты. Только попробуй мою ясочку обидеть, я тя из-под земли выну.

— Да понял я, тётка Стина, всё понял. Мне бы только раздобыть портки и обувь, а то неловко как-то в одном исподнем разбойничать…

Отъезд княжны в монастырь был событием скорее торжественным, чем грустным, но всё же среди провожающих многие лица затуманило печалью и тревогой. Выдвигаться в путь приготовились ещё до рассвета. Князь глядел на отъезжающих с красного крыльца непроницаемо и строго, а кастелян Вельм из-за его спины — с жалостью и чуть виновато. Княжич Милослав недовольно хмурился, отдавая последние распоряжения десятнику, которому было поручено проводить княжну в монастырь. Он вообще находил решение отца неправильным, но на людях спорить и возражать не считал возможным, тем более что всё уже было много раз говорено во время прощальной трапезы, накануне вечером. Нянька Стина, руководившая сборами, была сосредоточена и необычайно мрачна. Старый Ельмень много раз тщательно осмотрел упряжь на лошадях и проверил, хорошо ли закреплен сундук с поклажей. Янина с Малей украдкой вздыхали, помогая княжне облачаться в строгий молельный наряд.

Наконец, княжна в тёмном глухом покрывале последний раз спустилась с девичьего крыльца в свой сад. Пройдя в сопровождении девушек через двор, она остановилась перед красным крыльцом, поклонилась князю. Тот осенил её охранным знаком и сказал: «Да пребудет с тобой Маэль». После к крыльцу подъехал закрытый возок, княжну усадили в него, Стина устроилась на облучке рядом с возницей, и поезд под унылое молчание провожающих выехал из ворот крепости в посад. Несмотря на раннюю пору, многие жители вышли проводить будущую Маэлеву невесту: молча кланялись и делали вслед охранные знаки.

За посадскими воротами стало повеселее: рассвело, ласково пригрело Око. Перелесский тракт считался дорогой тихой и безопасной. Вёл он в горы сквозь старый лес, и вдоль него мало было человеческого жилья. Заканчивалась же проезжая тропа там, где деревья на горных склонах уступали место травам, а за землю начинали цепляться холодные белые облака. В этом месте, на склоне Туровой горы, стоял уединённо храм Небесных вод, маленькая обитель, уже много стокружий служившая пристанищем, часто последним, для овдовевших, провинившихся, навлекших на себя позор или просто ставших неугодными женщин из семьи приоградских князей, потомков Сарга из рода Горного Тура. Но пока до тех унылых мест было ещё далеко: вокруг зеленела листва, пели птички, пробегали по веткам чёрные белки, а раз тропу даже быстрыми скачками пересёк лесной олень.

Незадолго перед полуднем, наскучив сидеть в возке, Услада попросила своего провожатого сделать привал. Выбрав ровное место чуть в стороне от тропы, рядом с ручьём и с небольшим старым кострищем, десятник распорядился стать лагерем. Пока возница хлопотал, устраивая на отдых лошадей, а стражи рубили валежник для костра, княжна под приглядом няньки собирала у опушки леса землянику. Вдруг на ветке одного из кустов Стина увидела тонкую красную ленту: та висела, словно подношение хранителям леса на добрый путь. Улыбнувшись едва заметно, Стина сказала шёпотом:

— Ну-ка, ясочка, пойдём-ка со мной. Нас ждут.

— Кто? Зачем? — удивилась Услада.

— Идём, идём. Там узнаешь. Только тихенько иди, не спеши, будто бы за ягодой, или ещё что…

— Эй! Куда? — тут же окликнул их издалека десятник.

— До ветру, — рявкнула на него Стина и уверенно потащила Усладу за кусты.

Продвигаясь через лес с завидным проворством, которое прежде трудно было в ней предположить, Стина на ходу одну за другой снимала с ветвей вешки из лент. Последняя указала ей на трещину в горе. Заходить внутрь нянька не стала, да и едва ли она смогла бы протиснуться в столь узкую щель. Недовольно поджав губы, она заглянула внутрь, потом позвала:

— Есть кто?

Ответа не последовало, зато сзади вдруг раздалась звонкая, переливистая трель зяблика. Услада обернулась — и увидела Венселя. Он стоял возле молодой сосны с манком в руках и улыбался. Ахнув, Услада бегом бросилась к нему. Тёмный покров слетел с её головы. Не добежав лишь пары шагов, она вдруг сообразила, что творит, залилась румянцем и в нерешительности замерла на месте. Венсель подошёл сам, обнял её и тоже сразу вспыхнул, как маков цвет.

Сколько-то мгновений Стина с усмешкой наблюдала, как эти двое стоят, зажмурившись и прижавшись друг к другу так тесно, словно вознамерились слиться в одно тело, а потом громко прищёлкнула языком. Венсель вздрогнул и открыл глаза. Услада, покраснев ещё гуще, соскользнула руками с его шеи.

— Венсель! Ты что здесь делаешь? — спросила Услада, вновь обретая дар речи.

— Похищаю тебя самым злодейским образом. Пойдёшь со мной?

— Так меня же хватятся…

— Непременно. А мы с тобой запрёмся на Задворках и сделаем вид, что ни о чём не слыхали.

— А княжьи люди придут, искать станут?

— Скажем, что нас нет дома. Или наколдую такую личину, что никто в ней тебя не узнает ни за какие пряники. Ну как, согласна?

Услада кивнула и снова с наивной улыбкой прижалась к нему всем телом. Однако на сей раз Стина не позволила молодым людям прилипнуть друг к другу и забыть