Мягкий смех Алана морским шумом отозвался в голове Уилла, и мужчина вздрогнул, наконец вынырнув из-под толстого слоя ледяной воды. Уильяму показалось, что он, как рыба, открывает рот, чтобы схватить спасительный воздух, но вместо этого лишь быстрее подгоняет себя к краю пропасти. Мелкая дрожь в пальцах от взгляда Анхеля прошла быстро, но мысли продолжали маленькими бешеными птичками роиться в голове Белла.

– Он ведь знает, что ваша фамилия пишется с другой буквы?

– Не хочу его разочаровывать, – взгляд Алана следил за Анхелем. – Он все время так улыбается и радуется жизни, что я начинаю подозревать, что в его венах течёт далеко не кокаин. Столь пугающее откровение относительно написания имени повергнет его в глубочайший шок и депрессию.

– Не уверен в этом, – скептично отозвался Уильям, опрокинув в себя остатки вина.

– Да я тоже не уверен, – язвительно бросил Алан, – но мне нравится мысль о том, что Анхель Куэрво может впасть в депрессию. Как экономика этой страны.

Глядя вслед Анхелю, Уильям испытывал ворох смешанных чувств, ядовитыми змеями свернувшихся в один шипящий и сочащихся ядом клубок. Тугие липкие капли срывались с их острых клыков и разъедали истерзанные в клочья чувства Уилла, оставляя после себя только обугленные головёшки да едва тлеющий костёр мести, которую Уильям мог бы планировать для того, кто был виноват во всех его проблемах.

Для самого себя.

Уилл вздохнул. Он хотел бы отпустить, хотел бы забыть обо всем и позволить Анхелю безмятежно кружиться среди увешанных бусами и драгоценностями женщин и напомаженных мужчин, проведших не один час перед зеркалом, чтобы уложить свои редкие волосы гелем. Но вместо этого он лишь снова и снова видел улыбку на лице Анхеля, снова смотрел на него взглядом брошенного в канаве щенка и задавался всего одним давно мучающим его вопросом.

Почему?

– Для человека, который подтолкнул меня к пропасти ужаса, Анхель слишком рад моему возвращению. Я ведь мог рассказать, что он тоже к этому причастен. – Уилл запустил пальцы в волосы и взлохматил их, болезненно поморщившись, когда дёрнул попавшие в узел лент пряди.

– Анхель знает, что ты бы не рассказал, – Алан кончиком пальца приподнял маску и почесал нос, – и надеется, что ты, маячащий перед глазами, поможешь сделать то, что не удаётся кокаину и текиле. Заглушить совесть, которая у него на удивление все еще осталась. Забавно, правда? – усмехнулся Алан. – У человека, отправившего свою девушку под нож неопытного врача, который ничего не смыслит в нужной области, все еще есть совесть, которая продолжает терзать его каждый день. Поразительно и достаточно странно, как по мне.

– И что говорит ваш дар ясновидения?

– Что Анхель Куэрво не просто идиот. Он скрывающий что-то от нас идиот.

Бокалы в руках Алана сменялись с такой же скоростью, с какой Анхель менял пестрящих несколько старомодными платьями партнёрш. Тридцатые годы уже вовсю вышагивали, перепрыгивая через редкие праздничные и церковные дни, но обрушившаяся на мир несколько лет назад Депрессия продолжала преследовать людей. Она была во всем: в поношенных костюмах некоторых гостей, в платьях, с которых стряхнули пыль ради этого вечера, в масках, многие из которых видали и лучшие времена. Нет, Уильям не мог осуждать людей за то, что они пришли отвлечься от реальности, поглазеть на танцовщиц в коротеньких платьях и хоть ненадолго, но ощутить старую жизнь.

Мелодии сменяли одна другую, кружа людей в своём танцевальном вихре. Иногда гости останавливались и в центр зала выходили разодетые в полупрозрачные платья из стекляруса девушки. Их каблуки стучали громче оркестра, а заразительный смех разносился под высокие своды зала. Танцовщицы улыбались, даже когда на них пытался упасть очередной напившийся гость, и продолжали выступление под одобрительные возгласы толпы.

Многие не выдерживали ожидания. Зал снова наполнялся хлопками и стуком каблуков, сначала разрозненными, но с каждым новым движением все более синхронными. Люди присоединялись к танцовщицам, увлекали их за собой и давали начало новому буйству жизни.

В какой-то момент Уильяму и самому захотелось спуститься вниз и присоединиться к отплясывающим до стёртых каблуков гостям. Ноги сами начинали отбивать знакомые ритмы, а на губах появилась мечтательная улыбка, что тут же не укрылось от Алана.

– Соберись, Уилл. У тебя теперь новое положение в обществе, – на этот раз в руках Алана оказалось белое вино, но выглядел мужчина так же, как и несколько бокалов назад. – Хоть я и представлял твоё повышение несколько… по-другому. Не только тебе удалось меня обыграть, как я посмотрю. Сдаю позиции, однако.

– Может, не стоит столько пить?

– А? – непонимающе переспросил Алан, а потом коротко хмыкнул. – А, я задумался. Приношу свои искренние извинения. Обстановка слишком нервная сегодня. Да и к тому же я должен знать, за что заплатил три тысячи.

– Вы сказали о новом положении. Оно… будет подразумевать под собой определенные обязанности?

Алан потёр подбородок и прищурился, делая вид, будто задумался.

– Если ты про то, нужно ли будет тебе отправлять парочку молодых крепких ребят всадить очередь в тельца неугодных мне людей, то мой ответ – нет. Мой бизнес… имеет несколько другую структуру. А я предпочитаю разбираться со всем по возможности лично. Не люблю играть в сломанный телефон. Люди никогда не понимают правильно и с первого раза, – несколько раздражённо и разочарованно покачал головой Алан.

Уилл многозначительно хмыкнул и сделал вид, что понял, о чем говорил Маккензи, – по правде говоря, большая часть того, что говорил Алан казалась Уильяму бредом, и оставалось только догадываться, что было сокрыто за всеми витиеватыми пассажами слов Алана.

Внизу кто-то завизжал: один из гостей решил показать свою силу и поднял одну из танцовщиц над головой, держа, как штангу. Алана это позабавило, и он слегка перегнулся через перила, чтобы получше рассмотреть. Его глаза сверкнули в упавшем на лицо отблеске, а взгляд больше походил на глаза выслеживающего добычу охотника. Мужчина рассматривал зал недолго, после чего распрямился и повернулся к Уиллу.

– Как я уже тебе говорил, у меня есть в этом городе важное дело и мне…

– Прошу прощения. Вы не могли бы подсказать?..

– Нет.

Сталь в голосе Алана резанула по слуху Уильяма, и он обернулся, чтобы посмотреть на того, кто отважился нарушить их хрупкое душевное равновесие. Мужчина, казалось, и сам уже пожалел о том, что обратился к Алану, но продолжал стоять с гордо вскинутым подбородком. Его маска отличалась от остальных: она практически полностью закрывала его лицо, оставляя для рассмотрения только губы и заросшую небольшой щетиной кожу. Узоров на маске не было – только сплошной белый цвет, за которым скрывалось лицо гостя. Две широкие прорези позволяли хорошо рассмотреть карие глаза, а тёмные волосы были тщательно уложены гелем. Слишком мало информации, чтобы Уильям мог хотя бы теоретически узнать этого человека.