– Деньги. У тебя нет достаточного количества денег, ты не знаешь, кто ты такая, и тебе некуда идти. Сколько тебе заплатить, чтобы ты нам помогла?

Кэтрин улыбнулась.

– Теперь ты говоришь дело, – сказала она, пододвигая стул к противоположной части стола, садясь на него и опираясь подбородком на сложенные руки. – Теперь пора начать переговоры.

* * *

Несколько недель назад Кэтрин похитила все деньги с моего банковского счета, но банк быстро возместил мне потерю, так что у меня было что ей предложить. Правда, денег на моем счету осталось не так уж много, но я надеялась, что их хватит, чтобы заплатить ей за согласие помочь. Заключение сделки очень меня измотало. Вести переговоры с Кэтрин было нелегко, ведь она точно знала, сколько денег у меня в банке. Знала она также и то, что я не могу позволить себе потерпеть поражение, что в конце концов я сдамся и соглашусь на все, лишь бы вернуть Кэллума в мир живых. Но казалось, что мы с ней ни до чего не договоримся, пока Грейс не согласилась отстегнуть ей и часть своих сбережений, и тогда мы наконец пришли к соглашению. Под конец мы с Грейс были совершенно вымотаны – свою роль сыграли и долгая поездка на машине, и эмоциональное напряжение. Грейс удалось провернуть мастерский ход, убедив Кэтрин дать нам возможность переночевать в одной из спален коттеджа, и я с величайшим облегчением повалилась на кровать. У нас почти не было постельных принадлежностей – и мне, и Грейс досталось только по одному колючему одеялу, но мы уже так устали, что нам обеим это было все равно. Стоило мне закрыть глаза, как я явственно представила себе, как вижу Кэллума не в зеркале, а воочию, как теплое тело вытаскивают из реки и я крепко его обнимаю. Я была уверена, что все закончится хорошо.

* * *

Утром я, вздрогнув, проснулась и какое-то время никак не могла понять, где я нахожусь. Грейс все еще неподвижно лежала под одеялом на второй кровати, и я, подобрав с пола туфли, беззвучно вышла из комнаты, не разбудив ее.

На первом этаже никого не оказалось, но чайник был еще теплый, а задняя дверь открыта. Вчера вечером, в темноте, я не разглядела, насколько близко короткий ряд домов стоит к морю. В задней части каждого сада имелась калитка, выходящая на вересковую пустошь, которая, в свою очередь, вела к невысокому поросшему утесником подъему. Откуда-то с той стороны и снизу до моих ушей доносился грохот разбивающихся о берег волн. Закрыв за собой дверь кухни, я прошла через сад, потом по мокрой от росы пустоши. Не прошло и нескольких минут, как мои кроссовки «Конверс» промокли насквозь, но солнце уже начинало пригревать, так что я была уверена, что они скоро высохнут.

Пройдя по узкой, обрамленной утесником тропинке на самый верх склона невысокого холма, я ахнула от восхищения, когда передо мной открылся вид на море. Под моими ногами уходила круто вниз галечная тропинка, ведущая к скалам, над которыми поднималась легкая дымка из мельчайших брызг морской воды. Море было темно-синим, и на горизонте виднелось несколько больших судов. Слева, хотя и с трудом, можно без труда различить противоположный берег эстуария, на котором стоял Пэдстоу, справа же находился еще один подъем, загораживающий вид на Ползит, этот город пляжей. Там, на самой высокой точке, стояла одинокая фигура. Это была Кэтрин, и даже с такого расстояния я могла разглядеть окутывающую ее с головы до ног фиолетовую дымку. Я еще никогда не видела фиолетовой дымки таких размеров и густоты. Разумеется, Кэтрин чувствовала себя несчастной и раньше, но то, что я видела сейчас, далеко превосходило все, виденное мною прежде. У меня мороз подрал по коже, когда я вдруг осознала, что она стоит на краю утеса. Неужели ее нынешняя аура – это аура человека, который собирается броситься вниз? Я перешла с шага на бег и со всех ног кинулась к ней. Я не могла позволить ей умереть, только не теперь, после того как она обещала мне помочь.

Вероятно, на своей самой высокой скорости я смогла бы добежать до нее минуты за две. Кричать было бессмысленно – чего доброго, так я могла бы ее напугать, так что я просто опустила голову и постаралась бежать еще быстрее, перескакивая через самые низкие из кустов утесника и топча папоротник. Острые шипы утесника цеплялись за мою одежду и кололи кожу, но я не сбавляла скорости. В конце концов утесник уступил место короткой траве, и, пробираясь сквозь последние заросли папоротника, я вспугнула небольшое стадо овец. Громко блея, они разбежались в стороны. Кэтрин инстинктивно обернулась на производимый ими шум, все так же, словно плащом, окутанная фиолетовой дымкой. Я подумала было, что, вероятно, стоило бы просто дружески поздороваться с ней, но тут же отбросила эту мысль, осознав, что это стало бы ошибкой. И быстро остановила свой бег, чтобы она, чего доброго, не испугалась и не сделала какого-то резкого движения.

Она стояла на самом краю утеса; один шаг вперед – и она полетит вниз. С такого расстояния я не могла видеть, насколько высок утес, но явственно слышала свирепый грохот волн, разбивающихся о скалы. Шум этот был так громок, что, когда я обратилась к Кэтрин, мне пришлось кричать.

– Диковатое местечко, – крикнула я, медленно идя вперед и стараясь отдышаться.

Не обращая на меня ни малейшего внимания, Кэтрин разглядывала все еще мчащихся по склону овец. Окружающее ее фиолетовое облако пульсировало, точно живое. Когда я подошла к ней на расстояние вытянутой руки, она повернулась ко мне и вперила в меня злобный взгляд.

– Знаешь, я вовсе не собираюсь бросаться вниз.

– Я этого и не говорила, – пожав плечами, ответила я. – Мне просто хотелось удостовериться, что с тобой все в порядке. – Хорошо, что она не слышит, как часто и гулко бьется мое сердце после того, как я взбежала на холм.

– Я тронута твоей внезапной заботой обо мне. Стоило тебе узнать, что я согласна помочь, и ты начинаешь крутиться вокруг меня, прилипчивая, как сыпь.

Я вскинула брови.

– Я предпочитаю рассматривать это как защиту своих инвестиций. Давай проясним вопрос раз и навсегда, Кэтрин, – мы никогда не будем испытывать друг к другу симпатии, и наше нынешнее краткое перемирие продлится лишь до тех пор, пока мы обе не получим от этой сделки того, чего хотим. Согласна?

Она ответила коротким кивком.

– И мне совершенно не улыбается и дальше терпеть твой постоянный сарказм. Нам предстоит долгая поездка на машине, и для нас всех она пролетит намного быстрее, если мы будем вести себя корректно.

В фиолетовой дымке вдруг вспыхнуло красное облачко гнева, но я стояла на своем.

– Ну, что, прекратим огонь? – спросила я, протянув ей руку, поскольку мне по-прежнему очень хотелось, чтобы она отодвинулась от края обрыва. С нее сталось бы броситься вниз просто мне назло.

Кэтрин засунула обе руки глубоко в карманы своего бесформенного кардигана, но все же сделала один шаг от края утеса. И наконец посмотрела мне прямо в лицо.

– Не зарывайся, – резко бросила она. – Самое лучшее, чего ты вообще можешь от меня ожидать, – это что я буду полностью тебя игнорировать, – крикнула она через плечо, с гордым видом шествуя обратно к дому.