В автобиографии «Мои дни в Мекке» Субайи вспоминает, что преподаватели не проявляли к детям ни терпения, ни доброты. Они регулярно били учеников палками. Телесные наказания были неотъемлемой частью системы куттаб. Перерывов не существовало. Мальчики целыми днями сидели, заучивая Коран – аят за аятом. После трех лет зубрежки они приступали к штудированию грамматики, а также произведений и биографий известных поэтов.

Ахмад Субайи (1905–1984), первый современный историк Саудовской Аравии, вырос в Мекке во времена тарифа Хусейна. Как и все дети Города Аллаха, он воспитывался в условиях строжайшей дисциплины. Маленькие мекканцы должны были носить традиционную одежду и демонстрировать максимальное подчинение и уважение к старшим – особенно к отцам. Субайи пишет: «Мне не разрешалось произносить ни единого слова перед отцом. Нарушение этого требования каралось побоями. Беспричинные избиения были в порядке вещей: будь я виновен или невиновен, меня все равно наказывали». Субайи видел вокруг сплошную жестокость по отношению к людям и животным. Повзрослев, он заявил, что получил психологическую травму в этой нездоровой атмосфере.

Став подростком, Субайи отчаянно пытался читать что-либо кроме Корана, богословских трудов и работ по грамматике. Но любознательный юноша не мог найти в Мекке хороших книг. От безысходности он засел за популярные псевдонаучные издания. В этих книгах говорилось, например, о различных видах джиннов. Или о том, что Нил вытекает из рая.

Несмотря на антиинтеллектуализм, священный город привлекал студентов из Индии, Африки и Юго-Восточной Азии.

Они учились у мекканских улемов. Самой престижной образовательной площадкой являлась Запретная мечеть. Известным преподавателям отводились особые места на ее территории. Занятия мог посещать любой человек в возрасте от 16 до 60 лет. Помимо классических комментариев к Корану и работ по исламскому праву студенты изучали «Воскрешение наук о вере» – средневековый труд персидского имама Абу Хамида аль-Газали (1058–1111). Аль-Газали был философом, но сама философия находилась под запретом. Подобно мекканцам IX века, мекканцы XX века ненавидели мутазилитов. Представителей мусульманского рационализма называли еретиками и невежественными язычниками. Профессор Субайи говорил: «Мутазилиты – глупые свиньи. Они считали человеческий разум мерой истины! Какое ужасное суеверие!»[25]

Для того чтобы начать преподавать и получать жалованье, профессора сдавали публичный экзамен. Соискатели обращались к шейху улемов, который назначался османами. Получив взятку, шейх приходил к выводу, что кандидат – достойный человек, готовый к испытанию. Экзамен проводился в Аль-Харам и состоял из единственного задания. Соискатель должен был объяснить, как он понимает басмалу. Этот исламский термин служит для обозначения фразы «Бисмилляхи-р-рахмани-р-рахим» («Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного»). С нее начинаются все суры Корана, кроме девятой. Мусульмане произносят басмалу в каждой молитве и перед началом любого важного дела. На основании толкования басмалы, сделанного соискателем, экзаменаторы оценивали его знание арабского языка, логики, теологии и канонических текстов фикха – а следовательно, и способность кандидата выносить суждения по вопросам веры.

Мекканские профессора постоянно ссорились. Наиболее авторитетными считались сторонники шафиитского мазхаба, которые получили образование в каирском университете Аль-Азхар. К улемам из Индии и Юго-Восточной Азии относились презрительно. Их «заваливали» на экзамене и не пускали преподавать в Запретную мечеть. Нередко богословы агрессивно критиковали и осуждали друг друга. Снук-Хюргронье сообщает о конфликте между египетским ученым и шейхом мекканских улемов. Египтянин распространил среди своих учеников трактат, в котором назвал курение неисламской практикой. Шейх улемов – известный любитель кальяна – немедленно отреагировал на столь наглый выпад. «Если курение табака нечестиво, – утверждал он, – значит, нечестивы и курильщики, то есть почти все мекканцы. Следовательно, из-за своей нечестивости они не могут быть свидетелями при заключении браков. Следовательно, большинство браков в Мекке недействительно. Но это не так, а значит, мнение египтянина неверно, абсурдно и само по себе является неисламским». В богословских спорах упор делался на консерватизм и ортодоксальность. Нередко такие инциденты приводили к сжиганию книг. Авторов при этом называли вероотступниками и бросали в тюрьму.

Чтецы Корана (кари) держались в стороне от подобных ситуаций. Они скромно именовали себя не улемами, а художниками и творцами. Кари требовали высокие гонорары за чтение Корана на официальных и неофициальных мероприятиях. Если им платили слишком мало, то кари специально выступали плохо, вызывая недовольство публики.

Когда мекканцы не читали и не слушали Коран, им было совершенно нечего делать. Обычный день в Городе Аллаха протекал довольно вяло. Среднестатистический мекканец просыпался под звуки азана. Помывшись и одевшись, он зажимал в зубах мисвак и спешил в Аль-Харам на утреннюю молитву. Затем возвращался домой и завтракал. На завтрак подавались яйца, хлеб, бобы и сладкий чай. После еды курили кальян. Далее горожане отправлялись на базар за мясом, овощами и другими продуктами. Покупки делались ежедневно, чтобы убить время. Когда основные дела были сделаны, мекканцы с чистой совестью принимали гостей и играли в шахматы. Так продолжалось до полуденного намаза.

Помолившись, жители Мекки обедали и спали до очередного азана. Обед состоял из вареного риса с чечевицей, баранины, тушеной с помидорами и луком, а также шпината и баклажанов. Пообедав, все опять ложились спать. Наконец, после вечернего намаза горожане шли в кофейни, чтобы поболтать и покурить кальян.

Неудивительно, что мекканцы сопротивлялись любому вмешательству извне. По их мнению, идиллическая жизнь Города Аллаха должна была оставаться незыблемой. Поэтому строительство Хиджазской железной дороги вызывало негодование в Западной Аравии. Проект Абдул-Хами-да II не нравился ни рядовым мекканцам, ни бедуинам, ни тарифу Хусейну ибн Али. Назревал очередной османомекканский конфликт. Но 2 ноября 1914 года все проблемы, связанные с транспортной магистралью, отошли на второй план. Блистательная Порта вступила в Первую мировую войну.

Османская империя присоединилась к Центральным державам (Германии и Австро-Венгрии). Будучи халифом, Мехмед V объявил джихад 23 ноября 1914 года. Он призвал мусульман бороться с Антантой – союзом государств, враждебных Центральным державам. В своей пламенной речи султан пытался убедить исламских подданных Франции, Великобритании и Нидерландов взбунтоваться против колонизаторов. Однако для большего эффекта требовалась санкция тарифа Мекки.

Османы требовали, чтобы Хусейн немедленно присоединился к джихаду. Но шариф не торопился. Он отвечал, что благословляет Порту и молится за успех османского оружия. Ситуация в Западной Аравии действительно была сложной. В Красном море хозяйничали англичане. Они могли отрезать Хиджаз от внешнего мира и уморить мекканцев голодом. Хусейн вел тайные переговоры с британцами. Лондон надеялся при помощи Хашимитов развалить Османскую империю. Также шариф контактировал с подпольными арабскими группировками в Месопотамии и Сирии. Эти группировки планировали антиосманский мятеж. Хусейн видел Мекку автономным городом-государством. Сам он мечтал стать королем Аравии.