Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Еще одним шпионом был, вероятно, англичанин Элдон Раттер. Он составил одно из самых подробных описаний Мекки и Медины. «Священные города Аравии» буквально сметали с книжных полок. Уникальность работы Раттера заключалась в том, что он впервые проник в Хиджаз с юга. Все остальные искатели приключений прибывали с севера.
* * *
«Первым халифом, который назначит корпус евнухов в Мекке, был Абу Джафар аль-Мансур (754–775), строитель Багдада. Многие из евнухов были подарены Каабе набожными принцами или другими богатыми мусульманами. Но, поскольку в Османской империи рабство было официально отменено, то стало традицией покупать подобных мальчиков при помощи фонда, известного как вакф (религиозное наследство). Несчастных детей обычно оперируют прежде, чем вывезти из Африки, ибо вследствие опасности увечья руководитель аг (евнухов) не купит их, пока они благополучно не пройдут эту операцию.
Аги получают очень большой доход от вакфа, собираемый для них мусульманами со всех концов мира. Аги тратят свои доходы на содержание дорогих учреждений, которые, как ни странно, включают жен и девочек-рабынь в дополнение к мужской прислуге. Они все обитают в кварталах Аль-Хаджла, Сук ас-Сагир и Мисфала. Мальчики живут вместе в большом доме, где старшие инструктируют их по их обязанностям и в религиозных вопросах.
Вследствие официального положения главного аги, к нему и его корпусу относятся с большим почтением. Я видел евнуха, сидящего на возвышении у галереи рядом с Баб ас-Сафа. Он подозвал индийского хаджи барственным жестом. Хаджи быстро приблизился к нему, опустился на колени, поцеловал черную руку аги и ждал его команды в испуганном подобострастии. Мекканцы среднего класса также неизменно вскакивали, когда к ним обращался ага, и смотрели на него как на человека, превосходящего их.
Почти все аги уродливы и выглядят отталкивающе. Обычно они поразительно худые, высокие и ужасно костистые. Один или два из них, однако, бывают красивы, но ведут себя странно и отчужденно. Как правило, за евнухом следует его раб. Он подбирает сандалии хозяина, когда тот входит в мечеть. Раб всегда находится рядом и ждет приказов господина.
Формально аги принадлежат аль-Харам. Они считаются частью мечети, приобретенной на деньги вакфа. Евнухи не могут купить себе свободу, даже если пожелают. Они – рабы Бога и не могут быть освобождены человеком и оставить обслуживание Каабы ради любой другой работы…»
* * *
Раттер отмечает угасание и запустение Мекки. В начале XX века гигантскую Аль-Харам обслуживают менее 200 человек. Это несравнимо с прошлым великолепием. «Прежде было более 100 имамов и проповедников, 100 преподавателей религиозных предметов, 50 муэдзинов и сотни чистильщиков, уборщиков, привратников и водоносов близ источника Замзам». Каабу охраняют чернокожие евнухи. Они выполняют полицейские функции и могут выгонять женщин из Запретной мечети, поскольку «не являются мужчинами в полном смысле слова». Для мусульманина позорно дотронуться до женщины, которая не является его супругой или близкой родственницей. Мекканки тоже хороши: они зачастую являются в Аль-Харам «в непристойном одеянии или грязными»[23].
Вообще, в Городе Аллаха царит свобода нравов. Но Раттер уповает на святость этого места и приводит слова улемов: «То, что является грехом в Каире, является трижды грехом в Мекке, то, что было дурным тоном в Багдаде, является произволом в Мекке». Подобные цитаты перемежаются описаниями сцен пьянства, насилия, разврата, глупости и жестокости. Например, богатые мекканцы тратят свои доходы на содержание гаремов – «дорогих учреждений, которые, как ни странно, состоят из жен, мальчиков-рабов и девочек-рабынь, в дополнение к мужской прислуге». Раттер рассказывает о процедуре кастрации, о покупке невольников, об азартных играх и т. д. В его словах сквозит недоумение: как все эти пороки и преступления допускаются в священном городе?[24]
Слова Раттера подтверждает паломник из России, совершивший хадж в 1898 году: «Умственная жизнь этого способного и симпатичного народа [мекканцев] не только не подвинулась вперед со времени той славной эпохи, когда арабы стояли во главе цивилизации, но, наоборот, пошла назад, и те науки, которые они когда-то создали и разрабатывали, теперь уже совершенно преданы забвению; простая грамотность, и та имеет очень ограниченный круг распространения, и громадное большинство почетных мекканцев, служащих руководителями паломников при совершении обрядов хаджа, не умеют ни читать, ни писать. В местных медресе, как, впрочем, везде в медресе, преподают одни духовные рутинные науки в мельчайших и ненужных их подробностях, пренебрегая и такими необходимыми предметами, как, например, арифметика и география…»
Снук-Хюргронье, Вейвелл, Бертон, Раттер и прочие европейцы, посетившие Мекку, превосходно владели арабским. Они много знали об исламе и о местных обычаях, носили арабскую одежду и отзывались на мусульманские имена. Полиглот Бертон выдавал себя то за перса, то за афганца, Раттер – за сирийца. Вейвелл путешествовал с османским паспортом в сопровождении двух мусульман – кенийца и араба из Алеппо. Но не только Голландия и Великобритания посылали в Хиджаз своих тайных агентов. В игру включилась Франция, владевшая колониями в Северной, Западной и Центральной Африке. Спустя 10 лет после визита Снук-Хюргронье французы отправили в Мекку выдающегося фотографа Жюля Жерве-Куртельмо-на (1863–1931).
В городе, запретном для кяфиров, следовало вести себя очень осторожно. Жерве-Куртельмон, по его собственному признанию, постоянно нарушал это правило. Он был невероятно бестактным и неловким. Его проводник, остроумный араб Али, неоднократно отводил от своего протеже все подозрения. Несмотря на трудности, Жерве-Куртель-мон сделал несколько отличных фотографий Мекки. Его снимки были опубликованы во французском журнале L’lllustration в 1897 году.
Вейвелл оказался первым европейцем, оценившим все удобства Хиджазской железной дороги. По итогам хаджа 1908 года он написал книгу «Современный паломник в Мекке и осада Саны». Эта работа весьма любопытна. Так, Вейвелл обнаружил, что далеко не на всех мекканских открытках изображены безобидные виды города и сцены паломничества. В книжной лавке около главных ворот Аль-Харам ему показали несколько карточек, которые «в Англии не рекомендуется использовать для переписки». Думая, что посетителя интересуют более дерзкие иллюстрации, хозяин пригласил Вейвелла внутрь и «достал альбом с фотографиями, характер которых не следует указывать». Клиентами книжных лавок были иностранцы и паломники. Сами мекканцы не любили читать.
Единственной книгой, которую читали все жители Мекки, был Коран. Образованным человеком считался тот, кто знал его наизусть и мог изящно писать аяты. Следовательно, образование сводилось к чтению и каллиграфии. В возрасте 3–4 лет детей устраивали в традиционную кораническую школу (куттаб), где единственной способностью считалась хорошая память. Над учениками открыто издевались. Самые жестокие наставники пользовались большим уважением. Саудовского историка и журналиста Ахмада Субайи привел в куттаб отец. Школа находилась на улице аль-Шиш недалеко от квартала Мудда. Отец передал ребенка учителю со словами: «Плоть и сухожилия для вас, а кости – для нас. Впрочем, вы можете переломать ему и кости, все равно они срастутся».
