Вертолёт молотил лопастями воздух. От двигателя, что располагался прямо над головой, в салоне стоял дикий грохот, но говорить всё равно не хотелось. Мрачное настроение навалилось на всех нас. Вид из иллюминаторов действовал угнетающе, от него пахло обречённостью, полной безнадёжностью и смертью. И даже бушующие пожары в рядах вражеского войска не помогали улучшить настроение. Мы понимали, что к завтрашней ночи они соберутся с новыми силами, пополнят ряды не только очередными выродками, но и дополнительной техникой, оружием. Ещё одну атаку Витебску не сдержать, это очевидно даже ребёнку, а значит, враг перешагнёт очередной рубеж и продолжит наступление. Если ничего не предпринять в ближайшие дни — человечество обречено.

За мрачными размышлениями я даже не заметил, как винтокрылая птица пошла на посадку. Очнулся лишь в тот момент, когда нас легонько тряхнуло при приземлении. Пилот доложил о прибытии, и мы нехотя покинули транспорт. Ввиду того, что весь полёт я провёл в некой полудрёме, не сразу понял, что мы находимся не на земле. Лишь лёгкое, едва ощутимое покачивание подсказало, что мы снова где-то в море. Палуба авианосца была настолько огромной, что в темноте теряла свои полные очертания, отчего не сразу пришло осознание, куда нас привезли.

Лёха встречал нас неподалёку от взлётной площадки, а на основной палубе, вокруг самолётов, суетились люди. Похоже, это были те самые «птицы», что помогли выиграть сегодняшнее сражение.

— Так вот, значит, где они прятались всё это время, — усмехнулся Грог.

— А должны были менять ход войны, — недовольно поморщился я.

— Как долетели? — к нам подошёл Лёха и протянул руку для приветствия, которую мы все по очереди пожали.

— Нормально, — буркнул я.

— Я понимаю твоё настроение…

— Да нихрена ты не понимаешь, — взорвался я и обвёл руками палубу, — Это, по-твоему, нормально? Ты мог бы отбить атаку ещё от Калуги.

— И потерял бы главный козырь, — сухо ответил тот. — Теперь они знают, что у нас есть авиация и в следующий раз предпримут меры. Сегодня мы потратили половину боеприпасов, чтобы уничтожить лишь часть врага, хотя должны были сделать это под Минском, когда они стянули бы все свои силы в одном месте.

— Погибли люди.

— А теперь есть все шансы, что погибнет человечество.

— Хочешь сказать, это я виноват?

— Нет, я тебя ни в чём не виню, просто объясняю свою позицию. Не всегда очевидный ответ находится на поверхности. Пошли, нам нужно поговорить, а вы пока прогуляйтесь, — последняя фраза предназначалась моим друзьям.

Любое судно — это тот ещё лабиринт. Помню свои первые дни на туристическом лайнере, когда в первый день несколько часов кряду блуждал по палубам, в поисках собственной каюты. Да, со временем привык, разобрался, а уже через пару недель мог с закрытыми глазами ориентироваться в хитром сплетении закоулков. Но военный корабль очень сильно отличался от гражданской посудины и не только в размерах. Количество поворотов, проходов и всевозможных тупиков, здесь попросту зашкаливало. Но всё это было сделано специально, дабы сбить с толку противника при его захвате.

Судя по тому, как свободно ориентировался Лёха, здесь он явно не в первый раз. А вот я был крайне не уверен, что смогу выбраться из данного лабиринта без посторонней помощи. Мы то спускались, то вновь поднимались, а от количества поворотов я окончательно утратил понимание направления. Спроси кто меня сейчас, с какой стороны мы спускались под палубу носителя, я бы вряд ли смог уверенно указать.

— Выпьешь чего-нибудь? — вежливо поинтересовался друг, когда мы наконец вошли в его каюту.

— Я хочу услышать правду.

— А ты готов к ней? — Лёха выудил из шкафчика бутылку коньяка, что считалось невероятной редкостью в наше время. — Та правда, о которой ты хочешь услышать, сильно пошатнёт твоё понимание мира.

— Мне плевать, я хочу знать, что происходит. Что это за тип, который ходит в скафандре, почему он называет тебя Смотрителем, а ещё утверждает, что никакого Уильяма не существует?

— Как много вопросов, — ухмыльнулся тот и разлил янтарную жидкость по бокалам.

— Их гораздо больше, Лёх. И основной из них: «Зачем ты пиздел всё это время?!»

— Это зависит от угла, под каким ты смотришь на ситуацию, я, скорее, не всё тебе рассказывал. Да и память сильно подвела, некоторые моменты мне уже и самому кажутся истиной.

— Так и будешь воду в ступе толочь?

— Давай выпьем, это очень хороший коньяк, сейчас такой больше не найти. Сегодня особенный день. После того, как мы поговорим, нашей дружбе настанет конец и мне хочется оттянуть этот момент, на как можно большее время.

— Так значит я прав? Ты и Уильям — это один человек.

— Нет, — пригубил напиток товарищ, — Он, скорее, призрак, его не существует в привычном виде. Я одушевил его, чтобы проще запомнить, а со временем утратил нить реальных знаний. Они вернулись в тот день, когда ты рассказал мне о странном человеке в чёрном костюме мотогонщика.

— Кто он? Это его ты называешь Уильям?

— Вот здесь начинаются основные сложности. Как бы тебе это помягче сказать…

— Разве я тебя об этом прошу? Хватит с меня мягкости, я хочу знать правду. Это можно остановить?

— Боюсь, нет, — вздохнул Лёха и ещё раз пригубил коньяк.

Я же услышал то, чего больше всего боялся, а потому опрокинул содержимое бокала в себя полностью. Напиток горячим потоком провалился в желудок, где взорвался, распространяясь теплом по всему телу. На вкус и в самом деле недурно, даже лёгкий ореховый фон остался на языке. А главное — не возникло острого желания поскорее закусить алкоголь, как это происходило с самогоном.

— Неплохо, да? — натянуто улыбнулся Лёха.

— Нормально, — я вернул бокал на стол и задумчиво покрутил его, рассматривая отражение, — Значит, всё, конец? Нет больше смысла сопротивляться? Но ведь Макс у них…

— Вот видишь, смысл есть, — усмехнулся тот. — Ты ведь не сложишь оружие, будешь биться до конца.

— Я же не овца какая, — пожал я плечами. — Само собой, постараюсь продать свою жизнь как можно дороже.

Коньяк быстро добрался до мозга, а первая доза всегда хорошо шибает. К тому же сказывалось нервное напряжение после битвы, точнее, сейчас наступил момент, когда оно полностью отпустило. Я расслабился, а вместе с тем потерял нить разговора. Лёха не просто так прожил на этом свете столько лет, он прекрасно знает людей, а главное — как манипулировать нами. Вот и сейчас он сделал всё возможное, чтобы оттянуть неприятный разговор. Выдал часть информации, за которой спрятал основное — историю о себе. Однако первая доза, хоть и быстро бьёт по мозгам, отпускает тоже