Взгляд Сойера скользит по моему лицу, как будто он пытается прочитать мысли, которые я так отчаянно хочу скрыть.

– Я не понимаю.

– Не понимаешь? Потому что я знаю и думаю, что ты все понимаешь. Ты держишь меня за руку, а я держу твою, и мы улизнули посреди ночи, чтобы побыть наедине и поделиться своими самыми сокровенными мыслями. Но мы боимся, что эти глубокие темные тайны все испортят, так зачем же делиться ими? Зачем делиться ими сейчас, ведь, не наткнись тогда твой взгляд на Лео за моим плечом, ты бы поцеловал меня, а я бы поцеловала тебя. Мы можем поговорить в другой раз, Сойер. Что бы ты мне ни сказал, это выяснится потом. Но сегодня мне нужно, чтобы ты просто поцеловал меня.

Мое сердце бешено колотится. Я мечтал поцеловать Веронику, но никогда не думал, что это может произойти на самом деле, и я изо всех сил стараюсь сосредоточиться на рациональном мышлении, а не на этой потребности.

– Ты уверена?

– Да, – говорит она, наклоняясь ко мне.

– Но нам действительно нужно поговорить. – Я должен поступить правильно.

– Мы так и сделаем, но не мог бы ты просто оставить нам эту ночь, а об остальном мы побеспокоимся завтра? Если ты не хочешь меня целовать…

Я прерываю Веронику, обхватив ее лицо обеими руками. У нее такая невероятно нежная кожа. Ее рот идеален. Я никогда ничего так не хотел, как прижаться губами к ее губам. Смотрю ей прямо в глаза, и во мне борются сомнения.

Если сначала поцелую ее, а потом поговорю с ней, она пожалеет об этом? Если поговорю с ней, и она передумает, я пожалею, что упустил этот момент. Наклоняюсь вперед, и ее губы оказываются так близко к моим, что я делаю глубокий вдох, и ее сладкий аромат окутывает меня.

– Вероника… – бормочу я, умоляя ее прекратить эту пытку моей нерешительности или дать ей шанс убежать.

– Давай жить сегодняшней ночью, – шепчет она, будто слышит мою внутреннюю борьбу. – Я хочу, чтобы ты поцеловал меня, Сойер. Ты. Это должен быть ты.

И это должна быть она. Я сокращаю расстояние между нами и прижимаюсь своими губами к ее. Взрыв в моей груди, в мозгу, и жар бежит по венам от того, насколько она теплая, насколько мягкая. Ее губы двигаются вместе с моими. Когда она втягивает мою нижнюю губу, я теряюсь.

Наши рты открыты, языки танцуют, а ее руки обвиваются вокруг моей шеи. Я глажу ее по щеке, а затем позволяю своим рукам больше. Пробегаюсь по спине, зарываюсь в ее волосы и опускаю ладони вниз по бокам. Вероника дрожит от моих прикосновений и крепко прижимается, и, забираясь ко мне на колени, не оставляет между нами никакого пространства. Ее губы скользят вниз по моей щеке, и мы вдвоем бешено дышим.

– Продолжай, – шепчет она мне на ухо и покусывает мочку. Этот новый тип спешки вторгается в мою систему, и все мысли покидают разум. – Только поцелуи, ничего больше. Но я не хочу останавливаться. Еще нет. Я просто хочу еще.

Я киваю в знак согласия. Ее руки треплют мои волосы, а ногти царапают кожу головы, когда она снова прижимается своими губами к моим. Сводящий с ума жар прокатывается по моему кровотоку, ритмичная мольба, мольба о большем. Вероника держится за меня, а значит, чувствует тот же порывистый пульс. Я мог бы целовать ее вечно, и это именно то, что я делаю.

По дороге домой Сойер держал меня за руку. Мы почти не разговаривали, только слушали радио, улыбались друг другу и держались за руки. Его пальцы скользили по моим, я проводила пальцами по его костяшкам, и мое сердце учащенно билось при одной только мысли о том, чтобы снова поцеловать его.

Свернув за угол по направлению к своему дому, я мельком вижу себя в боковом зеркале. Мои губы распухли от многочасовых поцелуев, волосы взъерошены, что говорит о том, что меня целовали как следует, и я почти в ужасе смотрю на свою шею, поскольку на девяносто девять процентов уверена, что там засос, поскольку на сто процентов уверена, что он есть и на Сойере.

– Сиди, – говорит он, паркуясь перед домом.

Сейчас половина пятого утра, и мир все еще спит. Я должна быть дома, и учитывая, что через несколько часов начнутся занятия, он тоже должен быть там, но ему, похоже, все равно, что мы не спали всю ночь. В общем-то, как и мне.

Сойер выходит из машины, обходит ее спереди и открывает мне дверцу. Это заставляет меня одновременно улыбнуться и смутиться. Наверное, это глупая реакция, но она искренняя.

Сойер, сияя, закрывает дверь и берет меня за руку. Мы поднимаемся по дорожке, и он терпеливо ждет рядом, пока я отпираю главную дверь.

Оказавшись внутри, я сдерживаю смешок, когда Сойер немедленно прижимает меня к стене.

Он твердый и сильный, и я чувствую себя так хорошо рядом с ним. Мои руки поднимаются к его груди, а его – лежат на моих бедрах. Если я встану на цыпочки и поцелую его в губы, как долго мы будем целоваться возле лестницы? Минуту? Несколько часов? Дней? Целую вечность?

– Если мы начнем это дело, – бормочу я, – то вряд ли оно закончится.

Сойер наклоняется вперед, утыкается носом в волосы у меня за ухом и приятно мурчит.

– Разве это плохо?

Нет. Совсем нет, но потом я вздыхаю.

– Да, если мой отец застукает нас. Он потрясающий, но не настолько.

Но это не мешает Сойеру покусывать мое ухо, а затем покрывать восхитительными поцелуями мою шею, и это не мешает моим пальцам вцепиться в его рубашку и притянуть ближе. Он привлекает меня к себе для очередного раунда, и мой медленный и затуманенный разум решает, что разделить с Сойером эту ночь – одна из самых блестящих идей, которые у меня когда-либо были.

– Ты хочешь, чтобы я остановился? – спрашивает Сойер между поцелуями.

Я задыхаюсь, когда он целует чувствительное место за моим ухом.

– Нет, – и все же я разжимаю пальцы, кладу ладонь на его твердую грудь и слегка толкаю. Поскольку Сойер – настоящий джентльмен, то немедленно отступает и дает мне пространство.

Он засовывает большие пальцы в карманы и выглядит так очаровательно, что мне хочется снова втянуть его в поцелуй. Но скоро наступит рассвет, наша полночь закончится, и мы будем вынуждены вернуться к реальности. Он Сойер Сазерленд, популярный, крутой парень, а – я странная, причудливая девушка, которая живет наверху.

– Спасибо тебе за сегодняшний вечер, – говорю я.

– А он обязательно должен закончиться? – спрашивает он.

– Дневной свет, который вот-вот займется, говорит «да». Я, по крайней мере, посплю по дороге во Флориду. Тебе же нужно идти на занятия.