О нет, кажется, я переоценила его чувство юмора… Да и вообщея зря восторгалась своими коллегами, мне вдруг стало нестерпимо скучно в ихкомпании. Так вот что ??то такое – сугубо мужские разговоры! Обыкновенныепошлости. Еще спасибо, что их сдерживает мое присутствие, не то здесь, кажется,и до откровенных сальностей дошло бы!

А Смольников каков, а? Выставляет на всеобщее обозрение отношенияс влюбленной в него женщиной! Бедняжка эта Евлалия Маркова, одно слово –бедняжка! Мне заранее жаль ее. Какое разочарование ждет ее завтра вечером! Скем связалась, кому отдала свое сердце! Человеку, который способен затащить ксебе в карету первую попавшуюся женщину, даже не посмотрев ей в лицо! А что,если Смольников постоянно промышляет таким образом? Если он – любительслучайных удовольствий? В глубине казенной пролетки творит с женщинами разныегнусности, а потом выбросит вон свою жертву, припугнув хорошенько, – вотона и не осмеливается пожаловаться на насильника!

– Покорнейше вас благодарим, Михаил Илларионович, –достиг моего слуха насмешливый голос «любителя случайных удовольствий». –Видел я ваших агенток. Они хороши головы морочить слесарям да извозчикам, аведь Евлалия – бывшая актриса. Это отнюдь не простушка, хотя ее амплуа –субретка. Она мигом узрит обман и станет присматриваться ко мне и моей спутницес удвоенным вниманием. Как бы делу не навредить! Тут нужна дама совсем иногорода, такая, чтобы пред ней Евлалия мигом стушевалась, чтобы поняла: да, этокоролева, от такой мужчину не уведешь потому, что он и сам уйти не захочет!

Ничего себе требования! И где он найдет такую женщину?

Какое-то время царило молчание. Видимо, мужчины также сочлипожелания Смольникова невыполнимыми. Потом господин прокурор как-топо-стариковски закряхтел и сконфуженно изрек:

– Да что же тут делать? Сам понимаешь, я не могу приказатьей пойти с тобой, а сама она вряд ли захочет…

– Да уж! – поддакнул Хоботов, качая головой.

«О ком это они?» – удивленно подумала я, и тут же Смольниковразвеял мои недоумения:

– Думаю, Елизавете Васильевне и приказывать не надобно. Оначеловек с высокоразвитым чувством долга. Если того потребуют интересы дела, онане только в гости к Марковой со мной в компании отправится, но и… но и… Да япросто затрудняюсь вообразить, чего бы ни сделала госпожа Ковалевская во имядела!

«Что?!»

Только лишь спершееся и закупорившее мою грудь дыхание непозволило мне выразить свое возмущение громогласно.

Что?! Да чтобы я пошла к любовнице Смольникова, да куда быто ни было – в его компании? Нет, я еще не лишилась рассудка!..

Но ведь этого требует дело. Я не могу, не имею праваотказаться. Моя работа… Но пусть Смольников не думает, что я подчиняюсь с удовольствием!Еще возомнит о себе бог весть что!

– Да, господин товарищ прокурора оказался весьмапроницателен и сказал правильно: чувство долга – главный движитель моейнатуры, – произнесла я самым сухим и неприязненным тоном, на какой толькобыла способна. – Ради дела я готова на многое – даже выдерживать обществогосподина Смольникова и разыгрывать вместе с ним комедию. Прибуду кназначенному времени в назначенное место! А пока, с вашего позволения, невернемся ли мы, господа, к продолжению разговора о необходимых для наблюденияза Вильбушевичами мерах?

– Да я же сказал, что дам для этого людей, – произнесХоботов с какой-то странной оправдательной интонацией, как если бы я быласуровой гувернанткой, а он – нерадивым воспитанником.

– Конечно, только я бы предложила дополнительновоспользоваться услугами барышень-телефонисток, – сказала я. – Ониволей-неволей слушают все разговоры: почему бы не обязать их к этому, есливызов поступит от Вильбушевичей или Лешковского? Пусть слушают и записывают.

– Умно… – пробормотал прокурор Птицын. – Умно и хитро.Право, только женщина могла до этого додуматься!

Я уж не стала ему говорить, что только женщина по одномусмутному предчувствию могла отправиться к продавщице помады для волос – иполучить доказательство соучастия в преступлении. Да и вообще – весьсегодняшний день, от моего явления в контору «Нижегородского листка» допоследних минут, проходил сугубо под знаком женской логики!

Вот вам, господа мужчины, и стеариновая свечка!

– Зараза! – взвыл Денисов, отдергивая руку, и Аленаувидела, что его палец залит кровью. – О, зараза!

Он тряс левой рукой, правой продолжая прижимать к полубьющуюся в конвульсиях девушку.

– Ишь ты, кусается! – хмыкнула фельдшерица, с усилиемудерживая введенный в вену шприц.

– Алена, помогите! – крикнул Денисов, тряся укушеннойрукой. Одному ему было не под силу сдержать больную, обуреваемую эпилептическимприпадком.

Алене стало и страшно, и противно, однако она отбросила этинедостойные чувства вместе с сумкой и блокнотом – и кинулась на помощь докторуДенисову.

Что за напасть на эту бригаду! В пятницу их всех кровьюзалило, сегодня пациентка доктора укусила… Да еще вдобавок заболел ШураКожемякин, и бригада выезжала с одним фельдшером. Доселе Люба вполне справлялась,но ведь известно, что эпилептики обретают необыкновенную силу во времяприпадков. Тело больной теперь так и подскакивало, ноги молотили по полу.

– Сядь ей на ноги, быстро!

Алена вскочила верхом на колени девушки, прижала ее пятки кполу.

– Молодец, – не оборачиваясь, сказала Люба, сидевшая наживоте пациентки. Голос ее звучал совершенно спокойно, она продолжала медленнои осторожно вводить в вену лекарство. – У меня чуть-чуть осталось,держитесь, ребята.

– Ничего, ничего, – приговаривал Денисов, одной рукойнажимая на лоб больной, другой хватая ее за плечи и пачкая футболку кровью,которая так и лилась из пальца. – Ах ты черт, как больно! Ничего,эпилепсия – это только слово такое страшное, а на самом деле надо простоподождать немножко – и все само пройдет. Главное, чтоб человек голову себе неразбил!

– Отбой воздушной тревоги, – сказала Люба, выдергиваяиглу из вены и поднимаясь, и Алена ощутила, что острые колени, только чтоощутимо пихавшие ее снизу, ослабели, обмякли. – Дай твой палец, Денисов,посмотрю, что там и как. Мало ли, вдруг у нее СПИД! Наверное, придется еще ипротивостолбнячную сыворотку ввести.

– Благодарю за службу, – Денисов мельком улыбнулсяАлене. Помог ей подняться, а потом протянул руку Любе, которая уже смочилаватку спиртом. – Давай, спасай мне жизнь.

– Что, серьезно может случиться от такого укуса СПИД? –боязливо спросила Алена, поглядывая на его окровавленный палец.