– Осмелюсь возразить, ваше превосходительство, –повторила я. – Это в квартире у мадам Бровман, где полов не моют месяцами,легко можно отыскать кровавые следы. А Вильбушевич – доктор медицины. Ужнаверняка он отличается профессиональной чистоплотностью и требует того же отприслуги. К тому же, если мы вспомним, как тщательно было обустроено убийство Сергиенко,мы можем предположить, что эти люди умеют заметать следы. Я думаю, что ссораВильбушевича с дочерью была устроена для отвода глаз, чтобы отвести от нееподозрения в случае чего. Вильбушевич, если он и в самом деле убийца, невульгарный тать с кистенем. Это человек хитрый и осторожный. Почти несомневаюсь, что мы ничего не найдем и ничего не сможем предъявить суду вкачестве неопровержимых улик. Разговоры с дочерью по телефону? Да какому жеотцу можно сие воспретить? Раскаялся в ссоре, ищет путей к примирению. Обмолвкао квартирной хозяйке, кого-то опознавшей? Кроме меня, этих слов никто неслышал, при желании умелый адвокат вывернет их наизнанку и придаст имсовершенно другой оттенок.

При слове «адвокат» на лицах всех здесь сидящих выразилосьодинаковое чувство: искреннее отвращение. Да, мы все ненавидим это продажное,аморальное племя, которое только прикрывается защитою интересов личности,стоящей в одиночку против общества. На самом деле представителям этой профессиичуждо всякое понятие о совести, символом справедливости для них служит толькозолотой телец, ради обладания которым они с пеной у рта станут защищать самогокровавого убийцу, и пальцем не шевельнут ради защиты человека, обвиненногонесправедливо, но не способного заплатить щедрый гонорар. Нет, допускаю, есть исреди адвокатов люди талантливые и порядочные, однако…

Впрочем, наверное, мне просто не везло с представителямиэтой профессии?

– Что мы еще можем предъявить? – продолжала я. –Фотоснимок письма? А где его оригинал? Да, определенное сходство с почеркомЛуизы Вильбушевич есть, однако его слишком мало для суда. Конечно, нужнопровести серьезную графологическую экспертизу, но я отнюдь не убеждена в еебесспорности. Все-таки фотоснимок получился не вполне четким… То, чтоВильбушевичи одновременно с Сергиенко проживали в Минске, также весьма условнаязацепка. Вот если мы обнаружим конфликт Вильбушевича и Сергиенко еще техвремен… А пока не стоит спугивать добычу обыском.

– Да что ж, мадам, то есть, пардон, мадемуазель, прикажетесидеть сложив руки? – обиженно спросил Хоботов. – Покуда еще придетдепеша из Минска!

– Не тревожьтесь, Михаил Илларионович, она придет не позднеепослезавтрашнего дня, – успокоил его Птицын. – А пока сделаем вотчто. Надобно установить наблюдение за Вильбушевичами и этой их кухаркой илигорничной.

– Не забудьте про Лешковского, господа! – подал голосПетровский. – Ведь до сих пор нет ни единственной зацепки длярасследования загадочной смерти его сестры, Натальи Самойловой… Ведь вполневозможно, что Самойлова и наш Сергиенко еще с минских времен питали друг кдругу пылкую страсть. Госпожа Вильбушевич была в свою очередь влюблена вСергиенко. И, прихватив в помощь отца, порешила обоих из ревности,воспользовавшись тем, что Сергиенко заодно и к хорошенькой кухарке клиньяподбивал…

Я вспомнила письмоводителя. Вот уж кого невозможновообразить в роли записного сердцееда! Эти самые сердцееды в моем представлениитакие, как, к примеру, Смольников: с наглыми, жгучими, черными очами. АСергиенко – нет, как выражается Павла, рылом не вышел! У меня письмоводительвызывал ощущение брезгливости. От него почему-то вечно пахло прогорклым луком.И эта мордочка пожилого сорванца в сочетании с лысиной… Бр-р! Однако явоздержалась высказывать свое мнение Петровскому, который был известен своейобидчивостью.

– Позвольте предложить еще вот что, господа, –проговорил Смольников. – Покуда мы будем ждать ответа из Минска, временидействительно терять не годится. Надобно поближе присмотреться к семействуВильбушевич, побывать в их доме. Однако сделать сие следует ненавязчиво инезаметно.

– В окошки подглядывать станете? – хихикнул Хоботов. Данаш начальник сыскной полиции и впрямь не чужд юмора! Кто бы мог подумать!

– Все получится куда проще, – пояснилСмольников. – Видите ли, госпожа Маркова, которой принадлежит дом,половину коего снимает доктор Вильбушевич, – моя давняя приятельница.Завтра день ее ангела (Маркову зовут Евлалией), и я традиционно бывал зван напразднество. Поэтому Евлалия Романовна не удивится, ежели я появлюсь у нее и завтра.Я устрою так, чтобы хозяйка пригласила к столу и жильца. А в это время…

– Прекрасная идея, – кивнул Птицын. – С богом,Георгий Владимирович!

– Тут есть одно «но», господа, – смутилсяСмольников. – Я бы попросил дать мне напарника.

– Да неужто госпожа Маркова так страшна, – хихикнулПетровский, – что вы боитесь явиться к ней в одиночестве?

– О нет, она отнюдь не страшна, скорее наоборот, –усмехнулся и Смольников, – однако при этом очень опасна. Простите меня зато, что делаю вас невольными поверенными моей личной жизни, однако ЕвлалияРомановна давненько имеет на меня некоторые далеко идущие виды. Боюсь, мне,учитывая это, весьма затруднительно будет заниматься на именинах наблюдением заВильбушевичем, а тем паче – проникновением в его квартиру. Ко мне будетпривлечено все – я подчеркиваю, все! – внимание Марковой. А в это времянапарник мой сможет…

– Все понятно, – с ученым видом покивал городскойпрокурор. – Видали этого Казанову, а, господа? Ну что ж, дадим емунапарника.

– Выбирай из моих агентов кого хочешь, вот хотя быРублева, – вмешался Хоботов. – Сам видишь, как он востер. Бери его –не пожалеешь!

– Рад буду служить! – с воодушевлением воскликнулРублев.

– Нет, – покачал головой Петровский, – Рублевагент великолепный, да только Георгию Владимировичу в приятели вряд лисгодится. Больно они разные и по возрасту, и по повадкам. Ему надо такого жещеголя да жуира, каков он сам.

– А не боитесь, Георгий Владимирович, что сей напарникотвлечет на себя благосклонное внимание дамы вашего сердца? – коварнозаметил Птицын.

– Евлалия Романовна моим сердцем отнюдь не умудриласьзавладеть, несмотря на все свои старания! – горделиво изрекСмольников. – Отношения между нами несколько иного рода… Честно говоря,придя к ней завтра, я хотел бы окончательно расставить все точки над i. Дать ейпонять, что на меня делать ставку бессмысленно. То есть мечтал бы двух зайцевубить. А потому, господа, прошу дать мне для завтрашнего визита не напарника, анапарницу.

– Тоже дело хорошее! – пристукнул по столу кулакомХоботов. – У меня и агентки есть. Подберем тебе такую кралечку, что простозагляденье. Да ты сам придешь выберешь!