– Но эта песня… такая красивая… Вода просто хотела, чтобы я спела вместе с ней…

Рэн говорила словно во сне – почти шепотом. Потом ее лицо вдруг расслабилось. Исток остановилась, и ее шумно вырвало на песок. Тэмсин отшатнулась, зажимая нос.

Рэн вытерла рот; лицо у нее было бледное и влажное от пота.

– Тут точно что-то не так.

Она настороженно окинула взглядом берег: то там, то тут виднелись пологие песчаные дюны и огромные кучи сучковатого плавника, которые высились, как стены. За ними притаилось что-то еще больше, а вдалеке мерцал свет.

– Думаешь, она там?

В груди Тэмсин взметнулся восторг пополам с ужасом, когда она зашагала на свет. Ведьма проваливалась и тонула в дюнах. Ноги стонали от усталости, руки цеплялись за холодный песок, пытаясь удержать равновесие – все равно что хвататься за водопад.

Когда Тэмсин наконец добралась наверх, восторг угас. Да, здесь стоял дом… Если это можно было так назвать. Все на месте – стены, двери, окна, крыша; но по мере приближения становилось очевидно, что это место не годилось для жизни. Передние столбы были выломаны, труба провалилась, дверные петли проржавели, и все покрывал густой слой пыли.

– Выглядит многообещающе.

Рэн громко охнула и содрогнулась позади. Она прижала ладонь ко рту, застыла, а потом согнулась пополам, и ее вновь вырвало на песок. Тэмсин бросилась к ней и подхватила косу, чтобы уберечь.

Исток выпрямилась.

– Спасибо, – слабо пробормотала она. – Это из-за серы. Чуешь?

Ветер сменился, и Тэмсин вдруг почувствовала ужасающую вонь, которая пропитывала каждый дюйм тела. Ее тоже чуть не стошнило. Сдержавшись, ведьма кивнула и попыталась прикрыть и рот, и нос так, чтобы все-таки пропускать немного воздуха.

– Тут полно темной магии, – сказала Рэн, когда они подошли к дому. В слабом свете, сочившемся из мрачного окна, кожа истока приобрела болезненно-зеленоватый оттенок. – Твоя сестра точно где-то здесь.

Она выглядела так, будто вот-вот потеряет сознание.

На пыльном крыльце остались следы Тэмсин. Ведьма собралась постучать в иссохшую старую дверь, но не успела: дверь покоробилась, свалилась с нерабочих петель и упала на землю с грохотом, который заглушил даже волны.

По телу поползла тревога – липкая, как яичный желток. Тэмсин не представляла, что будет, когда она наконец встретит сестру. Не знала, какой увидит Марлину. Но оставалось только идти вперед. Ведьма осторожно шагнула внутрь руин. Заслоняя рот рукой, Рэн зашла следом.

Внутри царила такая же разруха, как и снаружи. Деревянные балки, изъеденные годами и морской солью, прогнулись и выщербились, а потолок просел так низко, что Тэмсин то и дело приходилось пригибаться. Половицы шатались, нескольких не хватало. Одна доска провалилась, когда Рэн наступила на нее. Тэмсин пришлось подхватить исток под локоть, чтобы та не отправилась следом.

Занавески были изорваны, стулья – перевернуты, а стекла выбиты, но, сколько бы путешественницы ни искали среди этого беспорядка и хлама, рискнув даже подняться по шаткой лестнице наверх, Марлины нигде не было.

– Не понимаю. – Рэн обхватила руками колени, съежилась, дрожа. – Я чувствую темную магию. Твоя сестра точно должна быть тут.

Тэмсин оглядела гнутые гвозди, битое стекло и осколки зеркала, но ничто не указывало на то, что ее сестра вообще здесь бывала. Марлина осталась такой же скрытной, как и раньше. Ведьма опустилась на пол, испытывая то ли горечь, то ли облегчение.

– Это бессмысленно.

Она достала дневник, но черная обложка не поддалась.

– Чего тебе от меня надо? – ядовито поинтересовалась Тэмсин.

Рэн подняла взгляд, в ее глазах свистела жалость. Ведьма старалась изо всех сил, но этого не хватало. Она оказалась недостаточно хороша – и так постоянно.

– Пожалуйста? – Тэмсин злилась на свой слабый голос. Слишком юный, уязвимый, испуганный.

Порыв ветра, пропахшего солью, влетел в разбитое окно, взъерошил волосы Тэмсин и перелистнул страницы дневника. Книга, раскрывшись, упала ей на колени. Ведьма охнула – звук показался шипением в убогой темной комнате.

Слишком просто. Уловка. Ловушка. Но округлые слова, написанные рукой Марлины, манили к себе. Звали по имени. Рэн, все такая же призрачно-бледная, пододвинулась ближе, щекоча волосами ведьмину щеку, когда они обе наклонились, чтобы прочесть.

«Не хочется утруждать себя записями. Что писать, когда знаешь, что не доживешь до завтра? Это такая ответственность – придумать что-нибудь стоящее напоследок. Не то чтобы раньше у меня получалось – я всегда еле-еле наскребала мелочь, стараясь изо всех сил. Наверное, теперь я хотя бы смогу расслабиться. Перестану так стараться, раз уж усилия всегда приводят к одному и тому же.

Я все пишу записки Амме и складываю, как ее научила бабушка из Кейтоса. Крошечные журавлики, изящные лебеди, угловатые лягушки. Она зачаровывала их, чтобы они скакали по моему столу и парили в воздухе, будто в самом деле летают. А я умела только подкидывать записки в карман Амме, но она делала вид, что ей очень нравится. Я все пишу и складываю, пишу и складываю. У меня уже настоящий бумажный зверинец.

Во всех записках одно и то же: «Вернись».

Я думаю – если завтра все будет так, как я представляю, мое желание сбудется. Амма не вернется, но я отправлюсь к ней. По крайней мере, мы будем вместе.

И еще мне больше не придется встречаться с Тэмсин. Нелепо ненавидеть человека с таким же лицом, как у тебя. Я вздрагиваю каждый раз, когда вижу свое отражение, и поэтому разбила все зеркала. Мне негде больше себя увидеть – даже в ложке. Не хочу вспоминать, какая беда случилась из-за меня. Не хочу помнить, что я – половина ужасного целого.

Я не пошла к ней. Ее заключили в башню. Надеюсь, там есть окно, чтобы она могла полюбоваться, как Дальний Лес пожирает жуткое синее пламя. Вера взяла с собой целых семь истоков, чтобы укротить его – не получилось.

Никогда не получается, верно? Мы все стараемся и стараемся, но в итоге наши старания ничего не значат. Я – просто еще одна ведьма, которую определила ее сила – или бессилие. Мое сердце – просто еще одно сердце.

Я все думаю, каким мир станет без него.

Без меня.

Я думаю: кем станет без меня Тэмсин?»

Рэн резко вздохнула рядом. Тэмсин уставилась на страницу, не замечая, как Рэн заглядывает ей в лицо. Ведьму бросало то в жар, то в холод, внутри корчилось и ворочалось ощущение неправильности всего происходящего. Тэмсин злило, что исток прочла слова ее сестры.

Ее злило, что она сама их прочла.

Она швырнула дневник на пол и обняла себя руками. Тэмсин не знала, что лес горел – в башне не было окна, только маленькая койка, с которой она едва поднималась. Ее тогда мучила такая усталость – темная магия не истощала ведьму телесно, но Тэмсин вымоталась духовно. Ее сломило то, что она сделала. Последствия ее заклинания. От прежней девочки осталась лишь оболочка.