Итак, Андропов доверил руководство «Совэкспортфильмом» Олегу Рудневу, который тут же озаботился расширением ассортимента зарубежных фильмов, повествующих о коррупции. И если до этого на советских экранах шел один-два фильма на эту тему (а в иные годы и вовсе их не было, как, например, в олимпийском 1980 году, когда был поставлен рекорд по выпуску зарубежных фильмов в СССР — 147 картин, но фильмов о коррупции среди них не было ни одного). В итоге только в 1982 году на советских экранах демонстрировалось шесть фильмов, где речь шла о продажных западных политиках, мафиози и террористах. Так унавоживалась почва для скорого прихода к власти бывшего председателя КГБ Юрия Андропова.

На этой волне его внимания к кинематографу был дан ход и грузинскому фильму «Покаяние» Тенгиза Абуладзе. Его сюжет родился из одной истории, которую поведал Абуладзе один из его знакомых. Дело происходило в Западной Грузии: кто-то выкопал из могилы покойника и прислонил тело к калитке дома. Был громкий скандал. Было назначено расследование, которое повергало людей в еще больший шок. Выяснилось, что покойный в свое время занимал должность прокурора. А выкопавший тело стал его жертвой — семья несчастного была фактически уничтожена. Отца арестовали и расстреляли, мать покончила жизнь самоубийством.

Несмотря на то, что дело происходило в современной Грузии, Абуладзе решил перенести эту историю в 30-е годы, чтобы рассказать с экрана о репрессиях 1937 года. И хотя в роду Абуладзе не было репрессированных, но он был евреем, да еще советским, что просто не оставляло ему шансов остаться в стороне от этой темы. Не смог остаться в стороне от нее и Шеварднадзе, у которого были свои резоны. Во-первых, личные — его жена Нанули и ее сестра были из числа жертв репрессий. На глазах у маленьких девочек когда-то арестовали отца, и этот момент оставил в их памяти неизгладимый след. Во-вторых — Шеварднадзе в те годы сделал весомый шаг на пути к властному Олимпу. Осенью 1978 года он стал кандидатом в члены Политбюро, причем его назначение произошло после того, как в апреле того же года чуть ли не весь Тбилиси взбунтовался против проекта новой Конституции Грузинской ССР, где государственным языком признавался лишь русский. В итоге грузинские депутаты на своей сессии решили оставить пункт 75 Конституции ГССР без изменений, то есть признать за грузинским языком статус государственного. Напуганный Кремль решил пойти еще дальше — разрешил Шеварднадзе войти в «предбанник» высшего партийного ареопага и стать кандидатом в члены Политбюро (кстати, вместе с другим «кавказцем» — Михаилом Горбачевым).

24 мая 1982 года Пленум ЦК КПСС официально утвердил Юрия Андропова в должности главного идеолога, а спустя четыре дня к нему на прием заявился Эдуард Шеварднадзе, привезший с собой из Тбилиси сценарий фильма «Покаяние». Книжица была довольно пухлая — 120 страниц, поэтому Андропов взяв ее в руки и полистав, задал закономерный вопрос:

— О чем кино, Эдуард?

— О сталинских беззакониях, Юрий Владимирович, — ответил Шеварднадзе.

— Я так и понял — с рядовой темой ты бы ко мне на прием не напросился, — с легкой улыбкой на устах, произнес Андропов и тут же поинтересовался. — А режиссер кто?

— Наш лучший постановщик — Тенгиз Абуладзе.

— Как он себя чувствует? — задал новый вопрос Андропов и сделал он это не из праздного любопытства.

Даже в Москве было известно, что четыре года назад Абуладзе попал в страшную автокатастрофу, в которой его водителю оторвало голову. Но сам режиссер выжил.

— Спасибо, с ним все нормально, иначе бы он не смог написать такую потрясающую вещь. Это дань памяти всем безвинно погибшим от сталинского произвола людям. Мы, грузины, должны в первую очередь покаяться перед всем миром за эти преступные деяния.

— А нового тбилисского бунта не будет? — продолжая держать сценарий в руках, спросил Андропов, имея в виду волнения в грузинской столице в марте 1956 года, когда Хрущев выступил на XX съезде партии со своим знаменитым докладом «О культе личности Сталина». Во время тех событий было убито 15 человек, еще 54 человека были ранены, из которых 7 умерло в больницах, более 300 человек арестовано.

— Не будет, Юрий Владимирович — Грузия уже не та, что четверть века назад.

«Это верно — Грузия теперь уже не та, — подумал про себя Андропов. — Впрочем, и в других республиках тоже народилось и выросло уже совершенно иное поколение, чем было до них. Эти ребята кровь проливать за идеалы своих предшественников явно не станут».

Однако вслух Андропов сказал иное:

— Хорошее дело вы затеяли, Эдуард. Инерция сталинского мышления и в самом деле продолжает владеть многими из наших людей, в том числе и в партийной среде. А такого рода произведениями мы сможем заставить этих людей разоблачиться и поставить их перед жестким выбором: либо вы с нами идете по пути демократии, либо — нет, и тогда отправляйтесь на свалку истории.

Затем, положив сценарий на стол, Андропов сделал небольшую паузу, чтобы поправить очки и спросил:

— В каком жанре будет решен фильм?

— Сюжет будет обобщенным, в нем не будет конкретики. Все имена вымышленные, но главный герой, благодаря своему сходству с Берия, будет легко узнаваем. Это будет, скорее, философское кино. Короче, в духе Абуладзе — он мастер на такого рода произведения.

— Тогда передайте ему мой горячий привет и успокойте — такое кино нам необходимо. Пусть товарищи продолжают работу. Но у меня будет одно пожелание, Эдуард. До поры до времени не надо широко распространяться об этом фильме. Вы же понимаете, что противников у него будет предостаточно, как здесь, так и у вас на родине. Договорились?

После того разговора прошло полгода. К тому моменту Андропов уже стал генсеком и, честно говоря, забыл о «Покаянии». Как вдруг сам Шеварднадзе напомнил ему о нем. Сразу после декабрьского Пленума ЦК КПСС он подошел к Андропову и вновь завел разговор о фильме. Дескать, подготовительный процесс закончен, актеры и места для натурных съемок найдены — можно ли начинать? И Андропов, похлопав грузинского лидера по плечу, ответил:

— Конечно, можно — я же теперь главный. С этого момента вам некого бояться.

Вспоминая теперь перипетии истории с запуском фильма «Покаяние», Андропов размышлял о том, что ему ответить генералу Кузьмину. Естественно, раскрывать перед ним свое участие в продвижении этого проекта он не собирался, но и оставить без ответа опасения генерала он не мог. Здесь надо было придумать такой ответ, который с одной стороны успокоил бы генерала, а с другой — не вызвал бы у него какие-либо подозрения.

— Насколько я понял из вашей записки, фильм уже почти наполовину снят, — нарушил, наконец, тишину Андропов, доставая из кармана пиджака носовой платок.

— Совершенно верно, — подтвердил этот вывод генсека Кузьмин.