Вместо ответа хозяин сходил в дом и вскоре вернулся с двумя фартуками, которые вручил гостям. Одев их на себя, те сели на лавку и, вслед за хозяином, принялись за работу. Наконец, Ковальчук вновь нарушил тишину, задав вопрос, который витал в воздухе:

— Итак, чем обязан приходу столь неожиданных гостей, один из которых примчался по мою душу из самой Москвы?

Прежде чем ответить, Игнатов вытер руки о полотенце, которое лежало перед ним на столе, и достал из спортивной сумки, с которой он пришел, стопку фотографий с окимоно, где был изображен рыбак на черепахе.

— Боже мой, откуда у вас это? — вырвалось у хозяина дома, едва он взглянул на первую фотографию. — Это же Урасимо Таро верхом на черепахе-принцессе.

— Эти фотографии достались нам совершенно случайно от человека, который сбежал от нас, так и не успев объяснить их происхождение, — сообщил Игнатов. — Но сведущие люди объяснили нам, что на них изображено окимоно, которое числится в числе пропавших аж с осени сорок первого года.

Заинтригованный этим сообщением, лейтенант тоже вытер руки полотенцем и взял со стола одну из фотографий.

— Совершенно верно, числится, — подтвердил слова Игнатова хозяин дома. — Но этим фотографиям явно не сорок лет — они выглядят как новые. Что это значит?

— Видимо, то, что это окимоно снова объявилось, — ответил Игнатов.

— А остальные? — вопросительно взглянул на сыщика Ковальчук.

— А сколько их было в той коллекции?

— Двенадцать штук — одна другой великолепнее. Но самой ценной была именно эта — с черепахой-принцессой. Она ведь была в качестве оберега у самого Николая Второго.

— Да, я слышал эту историю, — откликнулся на это сообщение Игнатов. — Однако в момент расстрела этой вещицы с царем, увы, не оказалось. Что касается остальных окимоно, то на данный момент о них ничего неизвестно. Но нам хотя бы выяснить историю этой черепахи-принцессы. При этом важны любые детали, которыми вы, Сидор Ефимович, обладаете.

— Я обладаю, увы, немногим, — развел руками хозяин дома. — Люди, которые вас посылали, разве не сообщили вам, что я уже более сорока лет ничего не знаю об этой коллекции.

— Но разве вы не являетесь знатоком творчества Асахи Гёмудзана, к которому часто обращаются по поводу его работ?

— Здесь вас не обманули, хотя в Москве тоже есть специалисты такого же профиля — например, Леонид Аркадьевич Широков.

— Однако лишь вы последним видели воочию ту самую коллекцию, которая погибла в начале войны.

— Я видел ее не последним. Впрочем, давайте я расскажу вам все по порядку. Я вступил в должность директора харьковского музей весной сорокового года. Эта коллекция окимоно там уже присутствовала. А попала она туда по завещанию известного коллекционера Павла Грохольского примерно за три года до моего прихода. А в сентябре сорок первого во время одной из бомбежек та часть музея, где находилась эта коллекция, сгорела.

— Однако слоновая кость, из которых сделаны окимоно, не могла сгореть, — внес свое уточнение в этот рассказ Игнатов. — Кто-нибудь проводил расследование этого инцидента, искал коллекцию на пожарище?

— В момент пожара я находился в Киеве и меня в музее замещал мой заместитель — Олег Сергеевич Тычина, — вновь пустился в воспоминания Ковальчук. — Вот он-то и видел коллекцию последним, когда она была еще целой. Я ее таковой уже не застал. И когда я вернулся, то нам уже было не до разбора пожарищ. Фашисты подошли вплотную к городу, и началась срочная эвакуация многих учреждений, в том числе и нашего музея. А подробности о пожаре я узнал именно от Тычины. Он рассказал, что в западную часть музея угодило несколько авиационных бомб, после чего значительная часть экспонатов погибла. В их числе и коллекция окимоно. О том, что кто-то занимался разбором завалов после пожарища, разговора не было, да и не могло быть — не до этого всем тогда было. Впрочем, там, кажется, проводилось первоначальное расследование, поскольку погиб музейный сторож.

— Это случилось во время бомбежки? — поинтересовался Игнатов.

— Я не знаю подробностей, поскольку не вникал в них — голова была забита эвакуацией.

— А товарищ Тычина знал эти подробности, с ним можно поговорить? — подал голос, все это время молчавший Корниенко.

— К сожалению, несколько лет назад Олег Сергеевич скончался, — развел руками Ковальчук.

— Хорошо, это события военных лет, но в наши дни к вам не поступало никакой информации по поводу пропавшей коллекции? — задал очередной вопрос хозяину дома Игнатов.

— Нет, не поступало, — после некоторой паузы ответил Ковальчук.

В это время рядом послышались чьи-то шаги и когда сидящие за столом повернули головы на этот шум, они увидели приближающуюся пожилую женщину с двумя трехлитровыми банками в руках.

— Прошу любить и жаловать — моя супруга Татьяна Валентиновна, — представил гостям свою жену хозяин дома.

— Что же ты гостей во дворе держишь, вместо того, чтобы в дом пригласить? — пожурила своего благоверного женщина.

— Так они согласились мне помочь клубнику перебрать, — попытался оправдаться хозяин дома.

— То-то я и вижу, что у тебя как было два полных тазика, так они до сих пор такими и остались, — улыбнулась хозяйка. — Зови, Сидор, гостей в дом, там удобнее, да и прохладнее.

— Так и здесь у вас не Средняя Азия, — улыбнулся на эти слова Корниенко.

Едва он это произнес, как хозяин дома внезапно стукнул ладонью по столу и радостно сообщил:

— Вспомнил один случай, который произошел несколько лет назад. Как только про Азию заговорили, так сразу и вспомнилось. В министерстве культуры, во время какой-то выставки, ко мне подошел человек и поинтересовался сегодняшней возможной стоимостью исчезнувшей в годы войны коллекции окимоно. Я его спросил: дескать, а вам зачем это нужно? А он отделался какой-то дежурной фразой, после чего задал еще один странный вопрос: какая из всей коллекции самая дорогая скульптура. Я ему ответил, мол, вся коллекция бесценна. А он не унимается: дескать, и все-таки, какая же самая ценная. Ну, я и назвал ему принцессу-черепаху. Он поблагодарил и быстро удалился.

— А причем здесь Азия? — удивленно спросил Корниенко.

— Так этот незнакомец азиатом был — лицо смуглое, говорил с сильным акцентом.

— А из какой республики не разобрали? — поинтересовался Игнатов.

— Не разбираюсь я в этом — они для меня все на одно лицо, — виновато улыбаясь, ответил Ковальчук.

— Гости дорогие, ходите в дом — я вам стол накрою, — вновь позвала сыщиков хозяйка, которая за это время успела поставить банки на стол и дойти до крыльца.

— Неудобно, Татьяна Валентиновна, — попробовал было отказаться Игнатов.

— Неудобно штаны через голову надевать, — поддержал супругу хозяин дома. — Пойдемте, у нас как раз наваристый борщ с пампушками готов, а к нему и горилка имеется.