— Об Эллисаане. Он через несколько дней сгорит. Лучше будет убить его сейчас, иначе потом могут пострадать остальные. Пропусти нас. Я сделаю все быстро.

От нахлынувшего бешенства я на секунду задохнулся. Этот гад. Предлагает мне. Убить Элли?!

Р-р-растерзаю!!!

Я не сразу понял, что рычу. Спину не просто дергало болью — ее будто облили концентрированной кислотой. Плевать. Умру — но достану сволочь!

Судя по тому, что от меня отшатнулся даже Гроуд, выражение лица у меня было… хм… соответствующее.

— З-з-з-сначит, так, — начал я, сбиваясь на шипение. — Мне плевать, что вы там хотите. Но ес-с-сли кто-нибудь из вас-с-с хоть пальцем дотронетс-с-ся до Элли — убью вс-с-сех. Вс-с-е яс-с-но?!

От моей финальной фразы, рявкнутой во всю мощь легких, гладиаторы пригнулись. Люди и гном попятились, судорожно нашаривая на своих поясах оружие. Ушастики обеих рас заухмылялись, и один из сильфов отсигналил мне, мол, не беспокойся, мы за ними присмотрим, можешь заниматься своим делом. Кивнув им, я развернулся и зашел обратно в полумрак казармы.

Дверь с грохотом закрылась за моей спиной.

— Увези его.

— Нет.

— Увези отсюда эльфа, Иса! — взмолился Линсахеете. — Он умирает! Увези!

— Нет, Сахе. — Исаниу отошла от окна, из которого разглядывала озеро, и повернулась к магу. — Пора заканчивать изменение. Якорь мне больше не нужен.

— Нельзя! — Красноволосый едва не плакал. — Иса, нельзя! Рано!

— Я решила.

— Дура! — в сердцах выпалил маг. — Не жди, что я буду помогать тебе в этом безумстве!

И, выскочив из комнаты, с силой захлопнул дверь за собой.

— Я же делаю это ради тебя, Сахе, — тихо прошептала женщина в оглушительной тишине одиночества. — Только ради тебя… — Одинокая слезинка скатилась по ее щеке.

Прошло двое суток, как мы вернулись. Два дня с того момента, как Элли потерял сознание. С тех пор он всего раз ненадолго пришел в себя, попросил пить и снова отключился. Кровавый кашель, так напугавший меня, прекратился — теперь эльф все время бредил. Мешал человеческий язык с эльфийским, ругал хозяйку, звал меня, попеременно называя то Лэссом, то Лиэсом, и все время вспоминал своего отца, за что-то его яростно проклиная…

Близнецы смотрели на меня волком и демонстративно попросили (скорее даже потребовали) двух эльфов и сильфа поменяться с ними койками. Мастер Лиир тоже, хоть и не так открыто, попросил черноволосого эльфа поменяться с ним местами. Впрочем, так было даже спокойней для меня — риск того, что Элли попытаются убить во сне, падал почти до нуля.

Я, наплевав на все, неотлучно находился рядом с Элли. Ухаживал за ним, как за больным ребенком. Другие эльфы оказывали мне молчаливую поддержку: носили еду из столовой, помогали ухаживать за бессознательным Элли — в общем, были на подхвате. Но, несмотря на все мои старания, Элли медленно умирал. Сгорал заживо.

Утром третьего дня я в очередной раз безуспешно пытался влить в Элли что-то посущественнее отвара, как вдруг внезапно ошейник на моем горле запульсировал. Я выругался — только зова мне сейчас и не хватает для полного счастья!

— Вэне! — окликнул я черноволосого эльфа, только что вышедшего из ванной. — Последи за ним. — Мотнув головой в сторону Элли, я щелкнул по ошейнику, показывая, что меня зовут.

Вэне (вообще-то Вэнеарилан, но «Вэне» удобнее) молча кивнул и занял мое место на покосившейся табуретке в изголовье койки, а я потопал к замку. Ну что ей еще от меня надо? Тем более сейчас?

Странно… за все время, что нахожусь в этом мире, я всего один раз был в замке не в пыточных или ритуальных комнатах — в тот день, когда только здесь появился. А в этот раз зов однозначно идет откуда-то с верхних этажей. Ох, не нравится мне это…

Хозяйка обнаружилась в памятном мне алом кабинете. Она даже не соизволила обернуться, когда я вошел, только дернула плечиком.

— Значит, ты обзавелся знаком измененного, — прозвучало спустя несколько минут тишины, в течение которых я не знал, куда себя деть. Я похолодел и попытался пониже натянуть рукав. Откуда она узнала?

— Ну, малыш! — Меня передернуло. Сколько можно? — Неужели ты думал, что такое событие, как получение моим рабом, которого я сама изменила, знака насильственно измененного, пройдет мимо меня? Кстати, кто тебе его оставил, не расскажешь?

— Один недружелюбно настроенный эльф, — решил я сказать частичную правду. Не думать о белых медведях, не думать о белых медведях… Не вспоминать о маячке… Подумай лучше о белых медведях… — Он меня вообще-то убить хотел, а не получилось.

Женщина рассмеялась и наконец-то повернулась ко мне лицом.

— Дай руку, — приказала она. Ну, я и протянул руку… левую. Ой, дура-а-ак… заметит же! Пусть маячок уже почти погас, но все же…

— Другую руку! — зашипела она, брезгливо оттолкнув протянутую конечность. У меня словно гора с плеч упала. А-а… Так нужно сразу говорить, что любопытство заело и хочется посмотреть на мой знак!

Кстати, запястье зажило уже на следующее утро после применения ко мне Далэ-Раа, и теперь на моей руке красовалась угольно-черная татуировка в виде сложного орнамента. А ничего так получилось. Людям показать не стыдно. Да и нелюдям — тоже.

Хозяйка внимательно изучила новоявленное украшение на моей руке. К слову об украшениях: капельку и амулет жреца я перед тем, как прийти сюда, припрятал под собственным матрасом в казарме. Да, банально, но демона с два хозяйка начнет рыться в личных вещах рабов! Ну, только если сильно припрет.

Когда женщина подняла на меня глаза, мне стало плохо. У нее был такой взгляд… Добрый… Ласковый… Ласковый до дрожи в коленках.

— Вот и хорошо, — буквально пропела она. — Теперь мне осталось сделать последний штрих, и моя игрушка будет готова.

— Какой штрих?! — Я запаниковал и задергался, пытаясь выдернуть руку из железной хватки женщины. Так, мне срочно надо выйти! На секунду прервав свои трепыхания, я бросил взгляд в окно и увидел, как в долину въезжает на упрямившихся лошадях небольшой отряд. Неужели?..

— Как какой? — делано удивилась хозяйка, отпуская мою руку. — Стирание личности, конечно! И тогда незваных гостей, на которых ты смотришь в окно, будет встречать моя новая игрушка. Красивая, но опасная игрушка. Очень опасная… — Женщина прижмурилась в предвкушении открывшихся возможностей.

Я замер. Стирание личности?! Это же значит…

— Что ты ничего не будешь помнить! — Хозяйка хихикнула и провела рукой по моей щеке. — Ты будешь послушным, ласковым… Моя верная игрушка.

Леди шагнула назад и снова повернулась ко мне спиной, разглядывая спешивающихся гостей. А во мне вскипела ненависть. Меня выдернули из родного мира. Лишили семьи. Сделали рабом! Ставили надо мной опыты! Элли, единственное близкое мне существо в этом мире, умирает из-за высаженной хозяйкой этих мест травы! И теперь меня хотят лишить даже самого себя?!