власти решить не смогли, гражданскую войну проиграли, и на территории бывшего Второго Рейха воцарилась французская политическая система, делающая ставку на мелкотравчатых легкозаменяемых политиков. Поскольку Германия оказалась страной проигравшей в общеевропейском конфликте, то по его завершению на мирной конференции в Версале ее обложили огромной контрибуцией и обставили условиями, ограничивающими германский суверенитет и вызывающими у немцев чувство национального унижения. Никогда и никого не унижайте только потому, что вам этого хочется и кажется выгодным. Посеявший унижение и пренебрежение в ответ пожнет ярость и злобу. Нужно только время, чтобы взамен павших в прошлой бойне подросли новые бойцы. Мальчики, которые сейчас, не нагибаясь, проходят пешком под стол, через двадцать лет станут вожаками молодежных уличных банд, взметнувших к верховной власти бесноватого вождя нового типа, провозгласившего немцев нацией, предназначенной править миром, а Германию – тысячелетним Рейхом, новой Римской империей с господами и безмолвными рабами. А еще через десять лет, когда повзрослеет основная масса послевоенной молодежи, те же молодые сподвижники сумасшедшего фюрера немецкой нации составят костяк офицерского и унтер-офицерского корпуса новой германской армии, предназначенной сокрушить все соседние страны и завоевать мировое господство.

– Но, герр Сергий, это же ужасно! – вскричал бельгийский король. – Неужели опыт одной войны не научил людей тому, насколько ужасной бывает война? Вы же сами говорили о пяти миллионах убитых и десяти миллионах искалеченных… Европа – это слишком хрупкое образование для того, чтобы устраивать войны на ее территории!

– Да, это было ужасно, – подтвердил я. – Мир, подписанный в Версале, окажется перемирием на двадцать лет. Вторая фаза общеевропейской войны продлится шесть лет, охватит просторы от Ламанша до Волги и унесет порядка пятидесяти миллионов жизней – в десять раз больше, чем предыдущая. Ужасы предыдущей войны запомнили бывшие победители. Они решили: «пусть лучше нас завоюют». Бывшие побежденные, напротив, никаких ужасов не помнили, потому что память им отбило чувство национального реванша за былые унижения. А еще германские солдаты той войны несли в мир идеологию национальной исключительности, когда только чистокровные немцы считались настоящими людьми, а ко всем остальным относились как к недочеловекам-унтерменшам. Они убивали не только на поле боя, как обычно бывает на войне, но еще истребляли гражданское население покоренных стран. Жертвы среди некомбатантов в разы превышали потери среди солдат. По совокупности факторов данное явление воспринимается и мной и моим Патроном как непосредственное вторжение Сатаны в один из населенных людьми миров. На следующем этапе я буду сражаться с этой мерзостью непосредственно, а тут моя задача – не допустить подобного развития событий. Будь на моем месте англосакс, он бы решил, что самым простым способом решить эту задачу будет просто истребить германскую нацию, чем создал бы еще худший пример человеческого зверства. Но я пойду совсем другим путем… Так и передайте кайзеру Вильгельму. Война, которую я против него веду – в том числе и за будущее немецкого народа в этом мире, кем он будет: величайшим убийцей в истории, или одним из столпов справедливого миропорядка. На этом, пожалуй, давайте завершим наш разговор. Я и так сказал вам гораздо больше, чем собирался. Но что сделано, то сделано, и жалеть об этом бессмысленно. Вызов этому миру брошен.

К утру седьмого числа радостная для кайзера Вильгельма новость о неожиданной капитуляции Бельгии обросла жутковатыми подробностями. Группа солдат неизвестной государственной принадлежности, одетая в мундиры германского образца, объявилась во дворце Лакен – внезапно, будто бы ниоткуда, – силой оружия и угрозами принудила бельгийского монарха подписать акт о капитуляции, и таким же таинственным образом покинула королевский дворец, прихватив с собой короля Альберта и его семью. И больше этих людей в Брюсселе никто не видел. Как сквозь землю провалились.

И в то же время кайзер не забывал об отрезанной голове майора Пройскера, неведомо каким образом очутившейся на рабочем столе в его личном кабинете. Вечером еще ничего не было, а утром адъютант открывает кабинет, чтобы впустить уборщика, а на столе – голова на блюде. Нет, голова глазами не лупает и не разговаривает, мертвая уже совсем. Зато рядом на столе лежит эпистола, составленная на чистейшей литературной латыни, объясняющая, за что так поступили с этим человеком и его подчиненными, головы которых, сложенные в гурт, остались у польского городка Калиш. И подпись под эпистолой: «Защитник Земли Русской, Бич Божий Сергий из рода Сергиев, самовластный фюрст Артанский, господин Тридесятого царства, а также владетель Таврический и Константинопольский».

Все эти титулы можно было бы счесть неумной бравадой, но голова несчастного майора Пройскера считала иначе. Пять сотен германских солдат при пулеметах и артиллерии без всякой пощады были вырезаны в ночном бою внезапно появившимся неизвестным противником. Неизвестным – потому что разбросанные повсюду на месте боя стреляные гильзы двух видов не подходят ни к одному известному образцу оружия. Да и сами эти гильзы оказались изготовлены не из латуни, как у всех нормальных людей, а из тонкого, как бумага, но очень прочного стального листа, покрытого темно-зеленым красящим составом. За технологию производства таких стальных гильз, не подверженных коррозии, кайзер готов отдать несчетное количество миллионов золотых марок, но, к его несчастью, этот секрет – в руках группы лиц, настроенной ко Второму Рейху весьма недружелюбно.

Но не это было самым страшным. Согласно донесениям немецких офицеров, обследовавших место боя, бойцы, атаковавшие германских солдат, действовали хорошо слаженной командой, имеющей большой боевой опыт. Опыт практический и совсем недавний, которого в Европе не имеют даже русские, чья война с Японией закончилась десять лет назад. Единственным местом, где на 1914 год массово гремели выстрелы, и где одни дикие люди убивали других диких людей, была чрезвычайно далекая от Калиша Мексика. В рапорте так и было указано: «Похоже на нападение индейцев» – только индейцев технически грамотных, хорошо вооруженных, прекрасно организованных, но при этом не утративших своих диких качеств.

Германские зольдатены, никогда не отрабатывавшие на своих учениях темы «отражение внезапного ночного нападения на неукрепленный полевой лагерь» погибли, даже не успев оказать сопротивления своим харонам. Стреляных гильз от винтовки маузера на месте боя очень мало, буквально единицы, а вот гильз оставленных чужаками – целые россыпи. Конечно, расследовавшим эту историю германским офицерам хотелось бы найти хотя бы одного немецкого солдата, спасшегося при этом нападении, и как следует его допросить (будь он хоть самым отъявленным трусом), но таковых счастливчиков не обнаружилось. Все подчиненные майора Пройскера разделили его судьбу.

Волей-неволей кайзер сложил два и два и пришел к