– Боюсь, ты знаешь его лучше, чем я.

В ее словах было столько печали, что я даже подняла глаза и посмотрела на нее.

– Все в порядке, Морелла? Я имею в виду, у вас с папой. Он не хотел тебя задеть, когда…

На самом деле я не знала, что сказать в его оправдание. Если бы Октавия была здесь! Она всегда умела подобрать правильные слова в таких случаях.

Морелла теребила кончик своей косы, пропуская его сквозь пальцы.

– Вроде да. Правда… после смерти Эулалии все пошло наперекосяк… Ортан просто сам не свой. У него бывают вспышки гнева… Он говорит слова, о которых потом жалеет. Я понимаю, таким образом он переживает свое горе – вот и все. – Она улыбнулась и тихо повторила последние слова, словно пытаясь приободрить себя.

– Если захочешь поговорить об этом… – начала я, мягко разминая ее ступню.

– Ты очень добра, Аннали. В отличие от твоих сестер.

– Они не…

– Я не говорю, что они плохие. Они очень милы – в основном, – но у тебя более мягкое сердце, чем у любой из них. Я знаю, мы с тобой не особо близки, и я уверена, что иногда я тебя раздражаю… Но ты столько раз помогала мне! Лосьон из водорослей, массаж… Ты даже распланировала всю праздничную неделю вместо меня.

– Тебе нужно было отдохнуть.

Морелла положила руку мне на макушку и погладила по волосам. Я вспомнила, как мама делала так же, и мое сердце болезненно сжалось.

– Спасибо.

– Я знала, что это очень важно для тебя. Мне жаль, что так получилось сегодня.

Морелла покачала головой:

– Надеюсь, через много лет мы будем вспоминать эту историю со смехом.

– Через много-много лет.

Она прикрыла глаза и поудобнее устроилась на подушках, пока я массировала ее ногу.

– Я бы хотела, чтобы все было по-другому, – тихо сказала Морелла.

– Ты о чем?

– Скорее всего, я навсегда останусь для тебя просто мачехой, но я бы хотела… Я бы хотела дружить с таким человеком, как ты.

Я остановилась. Мне никогда не приходило в голову, как одиноко живется Морелле. Она вышла замуж за папу и уехала за сотни миль от своих друзей и семьи. Теперь ее общество составляли лишь слуги и падчерицы. Мы жили слишком далеко, чтобы каждый день пить чай или ужинать в городе, но, даже если бы было иначе, к кому бы она ходила в гости? Эулалия умерла вскоре после ее появления, и Морелла не успела ни с кем познакомиться на Астрее.

– А разве мы не подруги? – спросила я, хотя знала, что на самом деле это не так, точнее, не так, как представляла себе Морелла.

– Угу, – натянуто улыбнулась она.

Я втерла по капельке лавандового масла в ее запястья, виски и ступни и наконец добралась до носа, сложив руки, как показывала акушерка.

– Вдохни, – скомандовала я.

Морелла сделала три глубоких вдоха, и ее глаза подернулись сонной дымкой.

– Сегодня точно буду хорошо спать. Может, даже смогу завтра выбраться на Астрею вместе с гостями.

Я удивилась, что Морелла хочет поехать с нами. Она не выходила из дома после бала тройняшек, и я думала, что ей будут в тягость праздничные гулянья.

– Тебе помочь перебраться в кровать?

– Нет, я, наверное, еще полежу здесь. Может быть, Ортан все же придет.

Я собрала баночки с лосьонами и мазями обратно на поднос и поставила на туалетный столик. По пути я случайно задела небольшой пузырек, но успела поймать его. Это был круглый стеклянный шарик почти идеальной формы, уплощенный с одной стороны, чтобы он мог стоять. Внутри него находился маленький красный цветочек с волнистыми лепестками, навечно застывший в своей совершенной красоте.

Я покрутила пузырек в руках:

– Красиво.

– Папа подарил мне его на пятый день рождения. Я всегда ношу его с собой.

Удивительно, как он до сих пор остался невредимым. Сусилли – родной город Мореллы – находился на суше в сотнях миль от воды. Она оставила все, чтобы уехать с папой на Соленые острова, и променяла цветочные поля и заросли лесной ежевики на наши бескрайние морские просторы и скалистые берега. Я даже не представляла, как я могла бы уехать так далеко от сестер – как бы сильно я ни влюбилась.

Я поставила шарик обратно на туалетный столик и заметила на тарелочке для колец свадебные украшения Мореллы. Ее пальцы слишком сильно отекли, и она больше не могла их носить. Я покрутила в руках помолвочное кольцо и спросила:

– Как ты поняла, что папа – тот самый?

Морелла замялась.

– Когда вы впервые… Ну то есть до того, как он начал ухаживать за тобой. Как ты поняла, что он интересуется тобой?

– Тебе понравился один из джентльменов за ужином? – с улыбкой спросила она.

Я пожала плечами и попыталась отогнать от себя мысли об улыбке Кассиуса.

– Возможно. Не знаю. Я думала… Надеялась, что я ему интересна. Ну, в романтическом смысле, ты понимаешь. Но теперь я ни в чем не уверена.

Морелла отодвинула ноги и жестом пригласила меня присесть рядом.

– Рассказывай.

Я погрустнела.

– Если честно, и рассказать-то нечего. Он… он сделал мне несколько комплиментов, но когда папа объявил о конкурсе…

Морелла с усмешкой покачала головой:

– Дурацкий, дурацкий конкурс!

– Камилла гораздо красивее меня, к тому же рано или поздно она унаследует папино имущество. А я… это просто я.

Морелла ласково погладила мою руку:

– В таком случае он дурак.

Почему-то мне было приятно слышать от Мореллы добрые слова.

– А как папа ухаживал за тобой?

На мгновение она застыла, и я испугалась, что поторопилась и зашла слишком далеко.

– Ну, у нас все складывалось не совсем обычно. Он ненадолго приехал в Сусилли, и все произошло очень быстро.

Я кивнула. Кажется, она не собиралась делиться подробностями.

– Но… до всего этого был мужчина, о котором я долго мечтала. Мы встречались взглядами в шумных залах, и по моей спине бежали мурашки. Я была гораздо младше – краснеющая школьница, – но твердо знала, что хочу быть с ним.

– И он отвечал взаимностью? – спросила я, наклонившись поближе.

Морелла кивнула и зарделась, несмотря на то, что прошло уже много лет.

– Наверное, мне не стоит обсуждать такие вещи с дочерью мужа.

Я закусила щеку и, собравшись с духом, сказала:

– А если бы ты говорила не с дочерью мужа… а с подругой?

Морелла просияла. Я давно не видела ее такой счастливой.

– Если бы я разговаривала с подругой, я бы сказала так: если ты чего-то хочешь всем сердцем, борись до последнего.