Во рту пересохло, и я смогла лишь молча кивнуть головой, принимая извинения.

Кассиус повернулся к ледяной скульптуре и беспечно улыбнулся.

– А теперь расскажи мне про своих любимых черепах.

Я начала мысленно перебирать воспоминания, чтобы в точности воспроизвести тот яркий солнечный день в компании моих сестер – счастливых и здоровых.

– Это случилось в последнее лето перед смертью мамы. Она тогда была беременна Верити. Мы любили ходить на пляж и наблюдать за тем, как маленькие черепашки появляются на свет и ползут к морю. В тот год одно из гнезд вылупилось позже остальных. Это совпало с ранними заморозками. Обычно новорожденные черепашки сразу начинают ползти к морю, но холод, видимо, сбил их с толку. Они выбрали неверное направление и устремились вверх по песчаной дюне. Мы пытались развернуть их в другую сторону, но они все равно уползали от моря. Сестры устали и стали собираться домой. Летние платья не спасали от пронизывающего ветра; казалось, что на дворе ноябрь, а не август.

В тот день мы играли на пляже вдевятером – Мерси и Онор были еще слишком маленькими. В конце концов все решили, что бесполезно помогать существам, которые явно не хотят спасаться, и отправились домой – ни разу не оглянувшись!

Я собрала черепашек в свою юбку – как в корзину – и отнесла домой. Их было очень много, и все стремились скорее освободиться. Я наполнила ванну морской водой и запустила их туда.

Я погрузилась в воспоминания и говорила немного отстраненным голосом:

– Горничные страшно разозлились, что я притащила домой целый выводок черепах, но мама велела оставить меня в покое. Она спустилась ко мне, и мы вместе стали наблюдать, как черепашата барахтаются в воде и набираются сил.

Кассиус немного изменил положение и наклонился поближе ко мне.

– И как долго они жили у вас в ванне?

– Около недели. Я кормила их водорослями и икрой рыб. Когда снова стало тепло, я отнесла их обратно на пляж.

– И теперь они поползли к морю? – спросил Кассиус.

– Все до единой! Они очень окрепли.

Я с самого начала знала, что не смогу их оставить: им полагалось жить в дикой природе. И все же я надеялась, что хотя бы одна или две черепашки отстанут от остальных и будут нуждаться во мне.

Я с улыбкой вспомнила, как быстро шлепали маленькие ласты, когда черепашки поползли навстречу волнам.

– Я сидела вместе с ними в ванне и взбалтывала воду целыми часами.

Кассиус засмеялся, и его ладонь непринужденно опустилась на мою – как будто так и полагалось.

– Зачем?

Я сделала над собой колоссальное усилие, чтобы отвести взгляд от наших сплетенных рук.

– Они должны были научиться плавать в волнах.

Кассиус мягко потер большим пальцем мою ладонь, и где-то глубоко внутри меня вспыхнула безумная надежда.

– Аннали Фавмант, отважная спасительница больших и малых морских черепах, – прошептал Кассиус, слегка приподняв мой подбородок, и поцеловал меня.

Я никогда раньше не целовалась, но часто представляла, как это может быть – когда соприкасаются губы двух людей. Фейерверк? Легкий трепет невидимых крыльев? Не сомневаюсь: в любовных романах Эулалии примерно так и описывалось. Но я думала, что это обычное прикосновение плоти к плоти – как поглаживание по спине или рукопожатие. На деле же все оказалось гораздо, гораздо лучше.

Я даже не представляла, что у мужчины могут быть такие горячие нежные губы. Он взял мое лицо в свои ладони и поцеловал в лоб, а затем снова прильнул к моим губам. Я набралась смелости и коснулась его кожи. Поглаживая кончиками пальцев его щетинистую щеку, такую непривычную на ощупь, я пыталась запечатлеть в памяти каждое мгновение.

Я наконец отстранилась от него, задыхаясь от нахлынувших чувств.

– Ты так красиво краснеешь! – Кассиус с улыбкой погладил и поцеловал мою разрумянившуюся щеку.

– И ты тоже, – прошептала я в ответ, но тут же замотала головой и покраснела еще сильнее. – Я не это хотела сказать. Прости, я…

Кассиус выглядел чрезвычайно довольным.

– Я смутил тебя?

– Немного, – призналась я и немного отодвинулась, чтобы остыть и прийти в себя.

– Ой, погляди, фейерверк! – крикнул Кассиус и посмотрел вверх, прижавшись ко мне бедром.

Я тоже подняла глаза и озадаченно оглядела темное небо.

– Где? Я не вижу никакого…

И тут он поцеловал меня еще раз.

Я резко села, очнувшись ото сна. Медленно открыв глаза, я убрала с лица волосы и выпуталась из простыней. Постепенно, словно пробираясь сквозь туман, я начала вспоминать события прошлого вечера. Праздник Прибоя… спектакль и скульптуры… Поцелуи Кассиуса…

Когда мы плыли обратно в Хаймур, начался снегопад, который лишь усиливался. Похолодало, и мы с Кассиусом использовали это как предлог, чтобы сидеть ближе друг к другу: наши колени тесно соприкасались. Мы добрались до Сольтена, когда над островом уже бушевала метель и завывали холодные ветры. Перед сном я долго стояла у окна, наблюдая за волнами, которые бились о скалы, словно гигантский таран.

Неожиданно в тишине раздался отчаянный вопль, и я наконец отвлеклась от своих мыслей. За ним последовали еще крики, какой-то непонятный вой и причитания, похожие на стоны умирающего зверя. Что вообще происходит? Укутавшись в серый халат, я вышла в коридор. Звуки доносились снизу, и я без раздумий побежала к лестнице. Это была Ленор.

– Они пропали! – всхлипывала она, когда я вбежала в ее комнату. – Они пропали, Аннали!

Камилла и Ханна уже были здесь. Они так упорно пытались перекричать друг друга, что я не могла понять ни слова. Ленор бросилась в мои объятия, прижавшись ко мне холодной, мокрой от слез щекой. Ее волосы были растрепаны, а порванная ночная рубашка висела лохмотьями.

– Что случилось? Где Розалия и Лигейя? – Я гладила ее по волосам, пытаясь хоть немного утешить. Внезапно мои пальцы нащупали что-то острое. Распутав локоны, я обнаружила маленькую веточку с красными ягодками.

– Где вы были? – спросила я, показывая ей ветку.

– Я не знаю! Не знаю! – выла Ленор. – Но они пропали!

Ханна побежала за папой. Ленор яростно размахивала руками и едва не попала мне по лицу.

– Камилла, что случилось?

Она помогла мне уложить Ленор в кровать и ответила:

– Если я правильно поняла, она проснулась и обнаружила, что кровати Лигейи и Розалии пусты. И с тех пор рыдает.

– Это проклятие! – всхлипнула Ленор, уткнувшись в подушку.

Я погладила ее по спине:

– Может, они завтракают? Или пошли прогуляться? Никто не проверял?