– Канзасский Штаб наверняка уже занимается этим, – негромко продолжил он. – У нас нет ресурсов, чтобы спасти ее, а у них есть. Там много агентов, которыми можно пожертвовать, и в том числе ценных. Посмотрим, удастся ли мне узнать, есть ли у них уже какие-то планы.

Коул слегка повернул меня вправо, заставив посмотреть в сторону двери, где столпился десяток детей, на лицах – все оттенки беспокойства. Я попыталась делать шаг, только вот ноги не шли.

– Тебе придется встать и пойти, Конфетка, – тихо сказал он, повернувшись спиной к наблюдателям. – Ты должна выйти отсюда. Не только для них, но и для себя. Давай. Ты должна выйти отсюда на своих ногах.

Так я и сделала. Каждый шаг отзывался острой болью, там, где края кроссовок терлись о кожу. Я посмотрела вниз и увидела, как красноватые пятна расплываются по белым хлопковым носкам.

Я продолжала держаться за плечо Коула, стараясь скрыть, как сильно я опираюсь на него. Мы свернули налево по коридору вместо того, чтобы пойти направо и вниз, туда, где находились спальни. У меня не было сил протестовать, когда он открыл дверь в бывшую комнату Кейт и включил свет.

Я сделала еще несколько шагов к узкой кровати и попыталась развязать шнурки, но руки дрожали так сильно, что распутывать узлы пришлось Коулу. Он цокнул языком, увидев мои носки, но ничего не сказал.

– Я все испортила, да? – спросила я. – Дети теперь не будут мне доверять.

Коул покачал головой.

– Они видели человека, который не смог сдержать эмоции, потеряв того, кого все они любят. Вот и все. Может, позволишь себе передышку, пока не врезалась в землю? В буквально смысле. Позаботишься о себе, чтобы были силы заботиться об остальных? По рукам? Прямо сейчас остаешься здесь и спишь часов семь, не меньше?

– Но Клэнси…

– Один вечер я могу покормить Маленького принца, – отмахнулся Коул. – Ты же не думаешь, что в таком состоянии сможешь с ним справиться – если он попытается воздействовать на тебя?

– Возьми с собой кого-нибудь, – попросила я. – Пусть за тобой наблюдают из-за двери, чтобы убедиться, что он ничего не сделает.

– Я попрошу Вайду.

– Лучше Толстяка.

– Не вопрос.

Я улеглась на кровать и вытянула ноги. Язык и тот уже не ворочался, так что я только наблюдала, как Коул встает, идет к двери и выключает свет.

– Завтра. Завтра я найду Лилиан Грей, – окликнула его я. – Я об этом позабочусь.

И обо всех тоже. А когда все закончится, я сама отправлюсь искать Кейт. Я спасу ее так же, как она спасла меня.

– Умница. Не сомневаюсь. – Открыв дверь, Коул обернулся. – Тут тебя кое-кто ждет. Впустить?

Я кивнула.

Это была Зу. Когда дверь за ним закрылась, я едва различала ее темный силуэт, очерченный слабым светом, пробивающимся из-под двери. Девочка накрыла меня тонкой простыней и поцеловала в лоб.

И не видео, не мысли о том, что сделают с Кейт в плену – этот нежный поцелуй заставил меня расплакаться.

– Прости, – прошептала я. – Я не хотела заставлять тебя волноваться. Она заботилась обо мне… а я никогда не относилась к ней так же, с благодарностью. А теперь ее здесь нет, и она не знает, как мне жаль. А ее могут убить…

Я почувствовала, как Зу сжимает мою руку: Я знаю, я знаю, и убирает волосы с моего лица.

– Ты кого-то потеряла, – догадалась я, и собственный голос показался мне таким грубым. – Того человека, который помог тебе добраться в Калифорнию. Расскажешь о нем? Не о том, что с ним случилось – если ты не хочешь говорить об этом, не надо. О том, каким был этот человек. Ты не против?

Мои глаза уже привыкли к темноте, чтобы увидеть ее кивок, но не ее лицо.

– Как его звали?

Зу достала маленький блокнот, который постоянно таскала с собой. Закрыв глаза, я слушала тихий шорох карандаша по бумаге и открыла их только тогда, когда девочка постучала карандашом мне по плечу, включая лампу на шкафу, и я могла прочитать имя: Гейб.

Зу сразу погасила свет, но я успела увидеть слезы на ее ресницах, ее лицо, и мое сердце сжалось от боли. Я готова была сделать что угодно, все что угодно, чтобы снять с ее плеч груз этих страданий, пока эта тяжесть не сломала ее. Но мне ли было не знать: никакое средство не облегчит страданий. Нужно просто позволить тем, кто рядом, поддерживать тебя и принять на себя часть этого груза, когда он покажется слишком большим, слишком тяжелым, чтобы держать его в одиночку.

Я отодвинулась, чтобы девочка могла устроиться на узком матрасе рядом со мной. Зу будто состояла из одних локтей и коленей. Она росла, вытягиваясь вверх, как и каждый, кто готовился пересечь эту странную, нечеткую границу между ребенком и подростком. Стать почти взрослым.

Но в том, как она плакала, как обхватывала меня руками и прижималась к моей шее теплым, промокшим от слез лицом, – она оставалась еще ребенком. Ребенком, который уже прожил нелегкую жизнь и которого теперь просили взять на себя еще больше.

– Я понимаю, – тихо сказала я. – Понимаю.

Темнота разрослась и обрушилась на меня как холодная волна. Я закрыла глаза, наслаждаясь тем, что мое сознание было как пустой лист, с которого стерли все мысли. Но и через несколько часов, как бы сильно я ни старалась, я не могла избавиться от этого ощущения в ногах: я все еще бежала.

На следующее утро я проснулась, готовая сражаться. У меня болели даже мышцы, о существовании которых я и не подозревала, а ноги, когда я снова натянула кроссовки, кричали криком. Сон превратил удушающую печаль в чистый, неудержимый гнев. Я ощущала его как запас нерастраченной энергии. Как можно тише, чтобы не разбудить Зу, я выскользнула в коридор.

Часы в коридоре показывали 4.45 утра. Еще есть час до того, как проснутся остальные. Достаточно времени, чтобы выпустить пар и вернуться к состоянию относительного покоя.

Свет в спортзале был уже включен, и все мое тело напряглось в предвкушении, когда я увидела, кто занимается на беговой дорожке, делая быстрые уверенные шаги. Должно быть, Коул увидел меня, но, не подавая вида, он продолжал бежать, пока я не встала прямо у жужжащего тренажера.

– Не то настроение, Конфетка. – Его голос был спокойным, но слова прозвучали как предупреждение.

– Как жаль, – откликнулась я, направляясь туда, где лежали перчатки. – У меня как раз подходящее.

Я ждала. Надела перчатки, сделала растяжку, попыталась размяться и подготовиться. Прошло целых пять минут, когда он что-то буркнул и ударил по кнопке «стоп». Коул подхватил свои перчатки с пола, его лицо было раскрасневшимся от бега, глаза слишком сильно блестели. У меня было лишь полсекунды на то, чтобы принять боевую стойку, а потом он попытался пробить коленом мне в живот. Я отпрыгнула назад, но меня настиг еще один прямой удар, нацеленный в грудину. Это, по крайней мере, выбило все мысли из головы вместе с воздухом, что был в легких. То был отвлекающий маневр – в следующее мгновение он крепко схватил меня, прижав к груди.