маленьких квадратиков шелка разного цвета, фигуру и не разглядишь толком. Этот наряд не красил хозяина, предназначаясь для покупателей: они видели сразу множество образцов товара. Луч Света отметил про себя, что при виде незнакомца хозяин испугался.

— Могу ли я узнать имя молодого человека? — Все же толстяк был вежлив.

— Это мой дальний родственник, только что из деревни. Не знает, где переночевать. Думаю приютить его в своей комнате на пару дней, не больше! Его зовут… Яйцо Быка! — выпалила девушка.

— Здравствуй, Яйцо Быка! Добро пожаловать в «Шелковую бабочку»! Из какой ты провинции? Как зовут твоих родителей?

— Я? С запада! — буркнул растерявшийся Луч Света.

— Его родители разводят овец в Ганьсу. Я там родилась! — быстро добавила Нефритовая Луна.

— Как интересно: его назвали Яйцо Быка, а сами разводят овец! — хихикнул торговец, недоверчиво оглядывая юношу с ног до головы.

— Его дед держал стадо коров, вот и все! — отрезала Нефритовая Луна, которой не терпелось положить конец всем этим расспросам.

— Понятно! — состроив кисло-сладкую мину, кивнул владелец лавки, но потом вдруг заметил красную нить, которую Море Покоя намотал юноше на левое запястье. Резко сменив тон, с широкой улыбкой торговец подмигнул Лучу Света: — Рад видеть тебя в своем доме, Яйцо Быка! Если захочешь остаться подольше, милости просим!

— Спасибо, господин, вы очень добры! — пробормотал Луч Света и поспешил вверх по лестнице за своей возлюбленной.

В маленькой комнатке стояла только узкая кровать. Нефритовая Луна тщательно проверила, надежно ли закрыта двойная дверь.

— Прости, Яйцо Быка, бедняжка! Но это первое, что пришло мне в голову! — прыснула со смеху Нефритовая Луна и бросилась ему в объятия.

— А как зовут этого мнительного жирдяя, разодетого, как фазан?

— Ярко-Красный, обычное имя для народа сяо-минь. Его лавка пользуется известностью по всему Чанъаню. Больше нигде не найти такой хороший муаровый шелк цвета «кровь обезьяны син-син». Фазан, ха! Это еще что — из-за писклявого голоса многие называют его евнухом!

— Он и выглядит, как евнух.

— Могу тебя уверить, что у него все на месте… Однажды он сильно напился, и мне пришлось хорошенько врезать ему между ног.

— Эк он на меня взъелся! Но ты заметила, как он внезапно переменил тон? Странно! Сперва он с ног до головы рассматривает меня, словно бродягу-оборванца, а потом вдруг принимает с распростертыми объятиями! С чего бы это, а? — хмыкнул Луч Света.

— Объятия он распростер ради меня! — засмеялась Нефритовая Луна и, лукаво подмигнув, соблазнительно прогнулась всем телом. Она уже начала стягивать с себя некоторые части одежды.

Полуобнаженная, гибкая, она была переменчива, как погода, чиста, как озерная вода, и юна, словно тонконогий жеребенок, но ее чувственные алые губы сулили и ненасытность, и требовательность в любви.

— Ты еще прекраснее, чем мне помнилось! Позволь прикоснуться к твоим бедрам… Они такие… точно шелк!

— Так уж и быть, позволю! И не только к бедрам… В глубине моей пионовой долины ты найдешь нечто более… горячее!

— Боюсь, Ярко-Красный услышит наши стоны, — прошептал юноша.

— А мы тихо-тихо… — зазывно улыбнулась Нефритовая Луна и приготовилась: зажала в зубах шелковый платок, чтобы не вскрикнуть невзначай, когда дело дойдет до главного.

Когда они лежали затем, утомленные и вспотевшие, Нефритовая Луна внезапно спросила:

— А между своей церковью и мною — кого бы ты выбрал?

— Но вот же я, здесь, рядом с тобой! Тебе известно, что я совершил ради этого.

— Обещая что-то, ты клянешься именем Мани… Расскажи мне об этом божестве.

— Мани не божество. Это великий пророк моей веры. Он жил давным-давно, в городе Вавилоне.

— А как соотносится твой Мани с Блаженным Буддой? Стоит ли он выше или ниже его? Или они равны? Я думала, Будда — единственный, кого нельзя отнести ни к богам, ни к людям.

— Это хорошее сравнение. Наши братья в Китае называют Мани «Буддой Света». Мой учитель, Совершенный по имени Море Покоя, кое-что рассказывал мне о Будде Шакьямуни и еще об одном мудреце — Достопочтенном Лао-цзы, который указал людям Великий путь Дао. И оба предвещали явление нашего пророка Мани, который пришел вслед за ними.

— А Конфуций?

— Что тебе известно о Конфуции?! — изумился Луч Света.

— Ты думаешь, девчонка, которая зарабатывает себе на жизнь в красильном цеху, не может знать о Конфуции? — обиделась Нефритовая Луна. — Между прочим, управляющий собирает нас каждую неделю, чтобы поговорить о конфуцианской морали.

— Прости мне плохие манеры, любимая! Это все усталость… — Луч Света смутился из-за допущенной бестактности.

— Что твоя вера говорит о Конфуции? Это ведь самый уважаемый мудрец, по его книгам учатся и святые люди, и самые высокие чиновники во всем Китае.

— Как и все другие пророки, архонты, бодхисатвы, благодетели человечества, которых мы признаем, учитель Конфуций является предшественником великого Мани. Религия Света охватывает все остальные верования, как мать обнимает своих детей! — повторил Луч Света поучения, знакомые с детства.

— А я… я могла бы удостоиться чести приобщиться к великому Мани и его светоносному учению? — спросила Нефритовая Луна, чуть сильнее прижимаясь к возлюбленному.

— Руки Мани беспредельны — они объемлют всех, кто желает следовать за ним! Для него существуют лишь Добро и Зло.

— Вот как? Я помню, что, согласно Конфуцию, нам следует избегать крайностей. Все дело в умении сохранять равновесие, выбирать «справедливую середину», как говорил наш управляющий, — задумчиво протянула девушка. — Он читал нам «Вёсны и осени» Лю Бу-вея,[25] — пояснила она.

— Как странно, что ваших рабочих наставляют в столь высоких материях!

— По велению императора все, кто занят изготовлением шелка, должны приобщаться к истинным добродетелям. Видно, чтобы не занимались воровством… потом, наш управляющий и сам раньше был ученым.

— Манихейское писание утверждает, что между двумя крайностями нет никакой «справедливой середины», как ты выразилась. Мы верим лишь в Добро и Зло, Огонь и Лед, Ад и Рай.

— Это трудно принять! Палитра не может состоять лишь из белого и черного.

— Это как Инь и Ян…

— Но Инь и Ян — не то же, что Добро и Зло!

— Чем же они отличаются?

— Ты — это Ян, а я — Инь! Мы дополняем друг друга, и наш союз создает целое. И так — все мужчины и женщины; иначе мир был бы неполным!

Лучу Света нечем было на это ответить — требовалось сначала хорошенько обдумать услышанное. Сейчас он в спутавшихся мыслях смог найти лишь одну ясную: оказывается, его любимая не только прекрасна, но и умна! Он пришел в еще больший восторг, хотя после восхитительных любовных ласк это уже казалось невозможным. Юноша подумал, что ему достался необыкновенный цветок,