— Выдал меня. Вернее, моих клиентов. Нас ждали на выходе… — Я помолчал, вспоминая. — Некому было предупредить их врагов, кроме него. И ведь я не говорил, куда именно отправляюсь, он сам вычислил… Я был беспечен.

— А они…

— Не знаю, что с ними сделали, — ответил я, глядя в потолок По нему бежали солнечные блики. — Вряд ли что-то хорошее. Меня не тронули, только привязали к дереву и так оставили. Не накрепко привязали, с расчетом на то, что я сумею освободиться… часов через несколько. Нет дураков убивать провожатого даже и таким способом…

— Ты уже говорил, что никто не убьет тебя, — припомнила Кьярра. — Но почему?

— Поверье такое. Кто поднимет руку на провожатого, тому век дороги не видать. До дома не доберется, в трех соснах заплутает… ну и прочее в этом же духе. Говорят, у кого-то сбывалось, поэтому… Не трогают нас. Еще и потому, что не знают: вдруг завтра понадобятся мои услуги? Провожатые встречаются реже, чем чародеи, хоть мы и похожи, — усмехнулся я, — служим тому, кто больше заплатит. Вот только у нас нет Совета и колдовской башни…

— А что есть? — любопытно спросила она.

— Ничего, кроме совести. А она, знаешь ли, не у каждого ночевала.

Снова воцарилось молчание. Наконец Кьярра нарушила его:

— Это плохие истории. Те, которые про войну, были лучше.

— Всегда проще рассказывать о том, в чем ты не участвовал. Максимум — был свидетелем.

— Рок, а тот чародей, который тебя выдал… — Она запнулась. — Он был твоим другом?

— Я так думал, — честно ответил я. — Глупый был, совсем молодой. Не учел, что он старше меня вдвое, хотя выглядит ровесником, и намного опытнее. Вот и попался… Больше я таких ошибок не совершал.

— Как это?

— С тех пор у меня не было друзей.

— А Веговер?

— Он не друг, он партнер. И он меня не подводил… не считая твоей истории, но вряд ли в этом есть его вина. Кто ж знал…

Я потянулся, закинув руки за голову, и в этот самый момент дверь в купе распахнулась.

На пороге стояла стройная женщина примерно моих лет.

— О, покорнейше прошу извинить, — произнесла она, поднеся руку ко рту. — Я спутала купе.

— Неправда, — сказала Кьярра и развернулась, не поднимаясь с пола.

Судя по позе, она готова была прыгнуть на незваную гостью, и я опустил руку на ее плечо. Вряд ли бы я сумел ее удержать, но хотя бы дал понять, что бросаться с ходу не следует.

— Простите, не понимаю вас. — Женщина сделала шаг назад, но не спешила закрыть дверь.

— Ты стояла там и слушала! — фыркнула Кьярра. — Это не ошибка. Ты нарочно.

— Почему ты не предупредила? — спросил я.

— Не успела. Но я могу оторвать ей голову, если хочешь.

— Я… пожалуй, пойду. — Незнакомка попятилась, но я успел вскочить, подхватил ее под руку и втащил в купе. — Что вы себе позволяете?!

— Это вы позволяете себе подслушивать, — ответил я, запирая дверь. — И я, представьте себе, желаю знать, кого и почему заинтересовала моя скромная персона.

От нее тянуло колдовством, совсем слабо, на расстоянии нескольких шагов я бы уже ничего не различил, в отличие от Кьярры с ее запредельным чутьем. Так могут фонить амулеты и обереги: дамы нацепляют множество таких побрякушек в дорогу — от воров, насильников, укачивания, отравления и прочих житейских невзгод.

— Выпустите меня немедленно, или я закричу! — почему-то шепотом произнесла она, попятившись к окну. Видимо, выражение лица у меня было достаточно пугающим.

— Для начала представьтесь, — попросил я. — Чтобы не нарушать этикет, сделаю это первым: Лаон Рокседи. С кем имею честь?

— Альтабет Суорр, — растерянно ответила она.

— Рад знакомству.

— Взаимно… Господин Рокседи, я не желала ничего дурного и вовсе не собиралась шпионить за вами! — произнесла она, нервным жестом поправив выбившуюся из прически каштановую прядь. — Согласитесь, в таком случае невероятной глупостью с моей стороны было заглядывать к вам и обнаруживать, что я подслушала ваш разговор!

— Зачем же вы это сделали? — осведомился я и жестом предложил ей присесть.

Поколебавшись, женщина опустилась на край моей полки. Кьярра отошла к двери и оттуда сверлила незваную гостью немигающим взглядом. В купе было не слишком много места для маневра, поэтому мне оставалось только сесть напротив Альтабет, а она поспешила чуть развернуться, чтобы не соприкоснуться со мной коленями.

Имя у нее, к слову, не простое. По легенде, так звали первую мать-заступницу в наших краях, и не каждый родитель рискнет назвать дочь в ее честь. До сих пор считается, что имя во многом определяет судьбу, а она у матери-заступницы Альтабет была незавидной. Конечно, ей многое удалось сделать для помощи страждущим, но в итоге эти самые страждущие ее не то четвертовали, не то сожгли на костре, в этом компетентные источники расходятся. И было ей тогда не больше тридцати…

А еще этим именем заменяют данное при рождении те девушки, которые сознательно избирают путь служения. Но тоже редко: в истории отметилось немало матерей-заступниц, сделавших не меньше хорошего, чем Альтабет, но счастливо доживших до старости. К примеру, моя знакомая (из беглых невест) назвалась Керраной — в честь той предшественницы, что предпочла рукоять меча смирению и молитвам и до преклонных лет, предводительствуя своим отрядом, успешно охотилась за лихими людьми и не раз выходила победительницей из сражений. А умерла, что характерно, в своей постели — уснула после веселого пира в честь очередной победы и не проснулась. Всем бы так.

Однако наша Альтабет явно была из мирных служительниц Создателя: волосы не острижены, а уложены в элегантную прическу, руки ухожены, одета со скромным шиком, пахнет легкими духами, лицо едва заметно подкрашено… Словом, она не чуралась мирских радостей.

А может быть, я ошибся, и это имя дали ей прогрессивные для своего времени и не суеверные родители.

Женщина молчала, перебирая в пальцах кончик вышитого пояска. Я ждал ответа на заданный вопрос и думал о том, как усмирять Кьярру, если ее терпение лопнет: она уже ощущалась если не готовым к извержению вулканом, так кипящим чайником, того и гляди, крышку сорвет! А в замкнутом пространстве это чревато. Меня она, может, и не покалечит, а вот Альтабет попадет под раздачу… И что прикажете делать с изувеченным трупом? В окошко выкидывать на полном ходу?

— Я дала волю любопытству и вынуждена извиниться за это, — сказала наконец Альтабет и посмотрела мне в глаза.

Я порадовался своей предусмотрительности: как нацепил темные очки перед выходом из дома, так и не снимал их. Неудобно, зато меньше шансов забыть их на столике.

— Неужели мы беседовали так громко и о столь интересных вещах, что вы не удержались и приложили ухо к замочной скважине?