Винченцо хмурится, покручивает кольцо дяди Иньяцио.

Дядя. Мать. Кто знает, что бы сказал дядя о настойчивом желании Джузеппины найти ему жену среди этих благородных девиц — практически девочек, — рожденных в семьях, где кузены женятся на кузинах, а дядья на племянницах. Которые зачастую не блистают ни умом, ни красотой. Их кровь прогнила, как прогнила и обшивка кресел, на которых они сидят…

— Винченцо?

Заблудившийся в своих мыслях, он не заметил, как пришли приказчики и что Рафаэле уже здесь, стоит у стола.

Винченцо вздрагивает и смотрит на двоюродного брата. В его взгляде вопрос, ведь тот пришел с новостями о покупке земли, на которой он хочет построить винодельню.

Рафаэле молча расстилает на рабочем столе поверх карты серных шахт карту побережья Марсалы. Винченцо долго рассматривает ее.

— Мне нужен прямой выход к морю, потому что там не дороги, а узкие тропинки, и большим подводам по ним не проехать, — произносит он наконец. — Перевозить вино в тачках и тележках — только деньги зря тратить. Хочу, чтобы из погребов бочки доставляли прямиком в трюмы кораблей. — Он ткнул пальцем в карту. — Вот здесь, между винодельнями Ингэма и Вудхауса… Самое подходящее место.

Рафаэле листает свои записи.

— Значит, городок Инферно. Два туммина[10] земли рядом с насыпью. Ее продают за шестьдесят унций, но некий барон Спано положил на него глаз…

— Черт побери! Закрепи ее за нами срочно, внеси задаток, если надо. На марсалу сейчас растет спрос, нам надо открыть там свое производство, нельзя упускать шанс. Вот увидишь, придет день — и цены на землю взлетят до небес.

Приказчик докладывает о приходе гостя.

Джованни Порталупи.

Рафаэле приветствует его рукопожатием. Винченцо ограничивается кивком. Указывает гостю на стул.

— Ну, Порталупи, что у вас?

Джованни кладет шляпу на колени.

— Ваша сера имеет огромный успех у наших покупателей. Мы с отцом хотели бы купить еще.

Винченцо подпирает щеку рукой.

— Скажите, сколько и по какой цене, и обсудим сделку.

Джованни называет условия, Винченцо просит Рафаэле ответить за него. Джованни быстро соглашается.

— Значит, через неделю вы сообщите, сможете ли найти необходимое количество? — спрашивает наконец Джованни, глядя в глаза Винченцо.

— Ну да. Конечно, — Винченцо встает. — Послушайте, вы человек новый в городе… хотел кое-что предложить вам. Вы были когда-нибудь в театре Каролино? Он недалеко от церквей Сан-Катальдо и Санта-Катерина, рядом с площадью Кватро-Канти…

Джованни растерянно смотрит на него.

— По правде сказать, еще нет…

— Через несколько дней там дают спектакль. У меня своя ложа, и я буду рад, если вы примете мое предложение. Приглашаю вас и вашу сестру, разумеется.

Джованни удивлен, но голова быстро соображает, что к чему.

— Думаю, Джулия будет рада. Я отвечу вам в самое ближайшее время.

Едва за Джованни закрывается дверь, Рафаэле восклицает:

— Меня ты никогда не приглашал в театр! — Но произносит это с лукавством, посмеиваясь.

— Когда захочешь, уступлю тебе ложу. Что поделать, у тебя же нет сисек, Рафаэле. Нам пора, надо ехать в Торговую палату.

* * *

Спокойное с виду море, таящее в своих глубинах бурные течения, — такова Джулия Порталупи.

После спектакля в театре Каролино Винченцо еще несколько раз нашел повод встретиться с ней. Это было нетрудно благодаря ее брату Джованни, человеку практичного склада ума и любителю светских приемов. Винченцо представил его членам Торговой палаты в Палермо и помог ему выбрать капитана для корабля, на котором отправится их товар, корабля, совладельцем которого, что немаловажно, был Винченцо.

На званые ужины в дома торговцев Джованни приходил с Джулией — дескать, он не женат, а у сестры, кроме собственной семьи, в городе нет знакомств, а потому и возможности выйти в свет. Несчастная старая дева, как он вежливо, но недвусмысленно обрисовывал ее положение.

Однако у Винченцо сложилось совершенно иное впечатление.

Порой ему кажется, что Джованни чуть ли не толкает ее в его объятия. Так или иначе, но этот молодой человек с нездешним акцентом постоянно пытается посадить их рядом. И Джулия этим явно раздражена.

Так он думает, и эта мысль будоражит сознание Винченцо, вызывая злорадный смех. Джованни считает себя хитроумным, но он всего лишь мальчишка, слепо подражающий взрослым. Использовать сестру, чтобы завлечь его на орбиту Порталупи, — стратегия дураков: он не собирается волочиться за Джулией.

И все-таки она удивительная девушка.

Не опускает глаз, когда кто-нибудь с ней заговаривает, не бормочет себе под нос молитвы по поводу и без повода, не уходит, когда мужчины обсуждают дела, как обычно делала его мать. Наоборот, внимательно следит за их разговорами, что любопытно. Знает цену деньгам и хочет понять, как деньги зарабатываются. Винченцо заметил, что Джулия морщит лоб, когда хочет принять участие в разговоре, но вынуждена молчать.

И еще он заметил: он вгоняет ее в краску.

Тем лучше.

После Изабеллы в его жизни не было женщин, сколь-нибудь значимых для него, кроме тех, к кому он испытывал влечение или кому платил. Тела без лиц, образы без воспоминаний. И даже сейчас, когда мать хлопочет, чтобы найти ему жену, Винченцо не задумывается, какой должна быть его избранница. Мысленно представляет только себя самого: как он входит в дворянский дом с высоко поднятой головой. И неважно, что это произойдет благодаря титулу, который он купит себе вместе со знатной женой.

И все же.

И все же Джулия Порталупи волнует его, и дело не в красоте. Скорее, наоборот. Джулия не красива. Она привлекает его своими узкими надменными губами, руками, сжатыми в кулак, и неизменно горящими глазами, выражающими презрение, недоверие, осуждение, удивление или просто интерес, когда она смотрит на тебя. Она такая естественная в отличие от своего тупицы брата, который строит из себя умника.

Винченцо жонглирует этими мыслями по дороге домой — руки в карманах, глаза ищут первые вечерние звезды.

В прихожей горничная забирает у него сюртук и шляпу, сообщает, что скоро будет подан ужин. В гостиной мать штопает вещи.

— Шьете, мама? — спрашивает он, поцеловав ее.

— Не будешь же ты носить дырявые рубашки? Да и эти девицы, которых ты нанял, совсем не умеют чинить одежду.

Джузеппина отводит руку с тканью подальше от лица. Зрение пошаливает, она уже не видит так хорошо, как раньше.