— Я тоже.

И эта фраза, сказанная решительным тоном, дает Винченцо уверенность, которую он в себе искал.

— Завтра приходи ко мне на виа Матерассаи. Я познакомлю тебя с Иньяцио Мессиной, он тебе все разъяснит. Он пожилой человек, с опытом, будешь помогать ему. — Протягивает руку для рукопожатия. — Потом придешь ко мне домой. Мать еще ничего не знает, но она будет счастлива снова увидеть сына Маттии.

Рафаэле Барбаро, сын Паоло Барбаро и Маттии Флорио, наконец улыбается.

* * *

Улочка, хотя и находится невдалеке от городских стен и таможни, — тихая и спокойная. Здесь, на виа Дзекка-Реджа, стоят узкие дома, часть которых смотрит на виа Аллоро, — обычные жилища мелких торговцев. Нечего и сравнивать с аристократическими палаццо, которые ее окружают.

Закатный свет, освещающий кабинет квартиры на втором этаже, сменяется сумерками. Осень 1832 года продвигается семимильными шагами и укорачивает дни, неся с собой порывы трамонтаны.

Четверо мужчин.

— Представьте себе пустыню черной Африки. Иссохшая, безлюдная, обреченная. Изредка встречается оазис с колодцем и двумя жалкими пальмами. Так вот, здесь то же самое: когда начинаешь новое дело, оно кажется чудом. — Винченцо загибает пальцы. — Здесь несколько текстильных мануфактур, пара оружейных мастерских, одно производство латуни, и одно — железа. В остальном — лавки с хозяином и работниками, по человек пятнадцать в лучшем случае. Что касается моей деятельности, у Дома Флорио нет производства, мы торгуем. Мы — посредники между производителями и покупателями или другими перекупщиками.

По другую сторону стола его внимательно слушает Томмазо Порталупи, торговец из Милана, прибывший в Палермо несколько месяцев назад. На висках редкие волосы, глаза, как орех, и большой нос, изуродованный темными венами. Рядом с ним — его сын Джованни, точная копия, только моложе.

Порталупи кладет локти на стол.

— Синьор Флорио, я тоже перекупщик, и обратился к вам, потому что выяснил, кто лучший поставщик на рынке Палермо. Моя цель — найти сырье для обработки его в Ломбардии. Меня интересуют вино, масло, соленый тунец, сумах и сера. Не хочу обращаться к английским торговцам: во-первых, у них свое производство, во-вторых, не хочу покупать товары низкого качества, которые мне уже пытались всучить. Что из перечисленного вы можете нам предложить и на каких условиях?

Винченцо переглядывается с Рафаэле, сидящим рядом. Откидывается на спинку стула.

— Что угодно. Я могу предложить вам всё, что производится на Сицилии. Всё.

Звякание стекла о металл перебивает их. Дверь открывается.

— Можно?

Входит молодая особа в коричневом платье с тарелкой печенья. Мягкий аромат ванили распространяется по комнате.

— Мама просила принести вам. Только что испеклись.

Девушка отступает на шаг, рассматривая гостей. Задерживает взгляд на Винченцо.

Винченцо, которому в это время Джованни передавал бокал ликера, оборачивается. И видит ее.

Наверное, родственница Порталупи, думает он, быть может, племянница или дочь. Та же светлая кожа, манера речи и тот же большой нос. Двигается сдержанно, без лишних жестов. Не в его привычках поддаваться женскому очарованию, но все же эта девушка производит на него впечатление: ровная спина, нежное лицо.

У женщин Палермо нет такого прямого, смелого взгляда.

Томмазо Порталупи ласково прикасается к ней.

— Спасибо, дочь моя. Можешь идти.

Он ждет, пока закроется дверь, и возвращается к разговору.

— Сера, синьор Флорио. Вино и сера.

Винченцо закидывает ногу на ногу, обхватывает колено сцепленными руками.

— Разумеется. Серы какое количество и в какие сроки?

* * *

Тем вечером Винченцо отмечает, что мать особенно внимательна к нему. За ужином она лично подает ему блюда, поглаживает по голове, интересуется его делами.

Он смотрит на нее с подозрением.

Устал. Снял сюртук и шейный платок. Жилет нараспашку, волосы в беспорядке. После суматошного дня он наконец-то может побыть самим собой.

В конце ужина Джузеппина отодвигает тарелку.

— Послушай, сын мой. Я нашла девушку, которая могла бы нам подойти.

Винченцо режет слух это ее «нам». Можно подумать, мать тоже выходит замуж. Но ему не нужна ни спутница, ни хозяйка дома: он хочет женщину, которая подарила бы ему здоровых и сильных наследников. Об остальном, как всегда, позаботится Джузеппина.

— Я вас слушаю, мама.

— Это молодая девушка из хорошей семьи. Ей семнадцать лет, она серьезная и учтивая, ее воспитали монахини. Это они мне ее посоветовали.

Винченцо подпирает голову кулаками.

— Тогда что вас беспокоит? Вы чем-то огорчены, я вижу.

Джузеппина нервно поглаживает скатерть.

— Ее семья в дальнем родстве с князем ди Торребруна. Мог бы состояться выгодный брак. Мне дали понять, что они были бы рады отдать ее за тебя. Конечно, есть проблема с приданым: у них почти ничего нет, кроме титула, постоялого двора вблизи Энна и дома здесь, в городе.

Джузеппина осторожно подбирает слова.

— Все можно решить. Но…

Чувство тревоги в Винченцо нарастает от этого «но», повисшего между ними.

— Они ставят условие. Хотят, чтобы ты взял управляющего и перестал бы заниматься магазином. Не пристало это их титулу.

Джузеппина замолкает в ожидании какого-нибудь знака, слова.

В первую секунду лицо Винченцо остается непроницаемым, потом, сжав руками виски, он говорит тихо, словно не веря тому, что только что услышал:

— Вы хотите, чтобы я бросил свою работу… из-за женщины?

— Какой женщины? Она еще ребенок. — В голосе Джузеппины умоляющие нотки, она хочет его успокоить. — Женишься, а там видно будет. Как войдешь в их семью, они не посмеют тебе ни в чем указывать. Ты будешь главным.

Винченцо вскидывает голову. Громко хохочет, стучит кулаком по столу.

— Теперь! Теперь вы мне это говорите!

В его голосе слышится горькая обида, и от этого матери становится не по себе.

— Вы помните, что случилось, когда мне еще и двадцати не было? — Он смотрит на мать, в глазах раскаленная лава. — Помните Изабеллу Пиллитери? Когда вы сказали, что мне надо забыть ее, потому что она нищая? Вы помните это, нет?

Джузеппина ожидала чего угодно, только не этого. Она вскакивает.

— При чем здесь она, эта дочь и сестра греховодников, которым нужны были только деньги?

— А этим нужно что-то другое? — Он сверлит глазами мать, которая принялась убирать со стола. — Они не только хотят заполучить мое богатство, но еще и указывать, что мне делать!