– Ольга Евгеньевна, спасибо большое, но я оплачу наш отдых, – зять Анатолий был неумолим. – Иначе сей же час уезжаем. Правда, Лена?

Вяземскую перехитрить не удалось – эти вопросы всегда решал Толя, а потому обращение к жене было просто вежливостью.

– Толя, как ты считаешь нужным, так и поступи. Можно и не платить.

– Мне удобней заплатить, тем более, как я понимаю, этот ваш бизнес только набирает обороты, – Толя усмехнулся.

– Правильно понимаешь, – улыбнулась Вяземская.

Эти два дня стали настоящим праздником. Никто из членов семьи ни разу не вспомнил о прежних распрях, никто никого не обидел, каждый старался быть предупредительным и ласковым. Через пару часов напряжения все почувствовали облегчение – быть добрыми друг к другу оказалось очень приятно.

– Если вам потребуется деловой совет, обращайтесь, – молвил зять Анатолий, ведя тещу, закутанную по брови в бледно-сиреневый палантин, по заснеженной аллее, – и вообще, звоните чаще. Приезжайте. Девочки скучают.

– Спасибо, Анатолий. Думаю, придется обратиться за помощью. И приезжать буду.

Проводив тогда родственников, Вяземская заглянула на кухню. Лопахина там теперь проводила все вечера. Она составляла рецепты, экспериментировала с соусами и выпекала «на пробу» булочки и хлеб.

– Ну-ка, отломи кусочек, попробуй! – Лопахина протянула Ольге Евгеньевне половинку горячей булки.

– Ох, Зина, я, дегустируя твою стряпню, скоро ни в одни брюки не влезу.

– Влезешь, у тебя конституция такая, – отмахнулась Лопахина. – Ну как?

– Хорошо, только мало соли. То есть ее вообще нет. И слишком много тмина.

– Да? – Лопахина взглянула на кусок, который с аппетитом ела. – Но я про твоих. Как они?

– А, – Вяземская улыбнулась. – Зина, ты мне скажи, мы в старости, наверное, становимся несносными? Ведь все дело в нас? Не в них?

– Дело во всех. Все виноваты. И все – невиновны. Понимаешь ли, парадокс совместной жизни.

– Как же с этим быть?

– Надо просто уяснить, что любые отношения меняются. Любые – между детьми и родителями, между сестрами, братьями, влюбленными, друзьями. Вот как только это примешь как данность – все становится просто. Требования и обиды сразу кажутся не такими смертельными.

– Ты сама это поняла? – Вяземская внимательно посмотрела на подругу. Та иногда уезжала навестить домашних, но возвращалась расстроенная.

– Да, но уже поздно. Впрочем, у меня есть сыновья. А это очень много! – Лопахина улыбнулась, а Ольге Евгеньевне стало ясно, что бегство подруги из дома сейчас является не спасением, а возможностью смириться с уже случившейся потерей.

Лопахина между тем с аппетитом доела кусок только что выпеченного хлеба и с чувством произнесла:

– Гадость. Надо что-то изменить в рецепте.

Дочь Софьи Леопольдовны приехала неспроста. Это и Вяземская, и Лопахина хорошо понимали. Еще они понимали, что, как ни хотела бы казаться стойкой их подруга, нежность и любовь к единственному ребенку были главными составляющими ее жизни. Как бы сурово Софья Леопольдовна ни разговаривала с дочерью по телефону, как бы ни жаловалась, на нее, сокрушаясь по поводу ее недостатков, – все равно смыслом всего была она, Аня. И сейчас подруги думали, как бы причина этого внезапного ее визита не взволновала Софью Леопольдовну.

– А может, просто так, соскучилась? – Лопахина прочитала мысли Вяземской, но тут же сама ответила на свой вопрос: – Вряд ли. Тогда позвонила бы, предупредила бы. Здесь что-то другое.

– Может, ждет ребенка? – Вяземская порозовела. Она не умела обсуждать деликатные вопросы.

– Не знаю, не похоже. Скорее, что-то в семье.

– Ну, это не самое страшное. И не удивительное. С этим Софа справится.

– Дай-то бог! – Лопахина поспешила на кухню, до обеда оставалось совсем мало времени.

Пока гости располагались в своих комнатах, Ольга Евгеньевна была внизу, у стойки. Она с волнением посматривала на телефон – ей казалось, что сейчас раздастся шквал звонков и все наперебой начнут предъявлять претензии. «Ну что такого может быть?! – успокаивала она сама себя. – Там все нормально: тепло, чисто, все разложено». И телефон действительно молчал, Ольга Евгеньевна потихоньку успокаивалась.

И вот большие напольные часы, особенная гордость Никиты Звягинцева, пробили четыре часа пополудни. Наверху послышался шум, шаги, голоса. И вот уже вереница принаряженных гостей спускалась по лестнице и проходила в ресторан. Вяземская, стоя на своем посту, улыбалась, делая приглашающий жест в сторону раскрытых дверей ресторана.

– Ольга Евгеньевна, как вы думаете, мне же пару слов сказать надо? – Никита приехал специально, чтобы поприветствовать первых иностранных постояльцев.

– Никита, совсем немного, не утомляйте людей. Я переведу все, как надо.

– О господи, я же экскурсии водил, столько всего рассказывал, а сейчас волнуюсь!

– И зря, – улыбнулась Вяземская, а у самой перехватило дыхание. Только сейчас Ольга Евгеньевна поняла, во что они ввязались. Они, три женщины, не имеющие никакого опыта в туристическом бизнесе, не принимающие у себя дома больше пяти человек, не знающие специфики этой работы и плохо представляющие, чем турист из Германии отличается от туриста из Италии, сейчас гарантировали людям исключительно комфортный и интересный отдых. Только теперь, увидев, как потихоньку заполняется большой зал ресторана яркой толпой, Вяземская оценила степень риска их авантюры. Она уже была готова поделиться страхами с Никитой, но вдруг увидела на лице молодого человека смятение. «Ого, ни в коем случае. Он боится больше нашего», – подумала она и громко сказала:

– Пора. Пойдемте поприветствуем гостей. Они устали, голодны, так что особо растягивать официальную часть не стоит.

Ободряюще улыбнувшись Никите, Вяземская взяла его под руку, и они вошли в зал ресторана.

Все уже расселись за столами, уже вышли из кухни в белоснежных костюмах повара и элегантные официантки, уже во главе этой группы заняла свое место солидная Лопахина, подоспела деловая и очень озабоченная Кнор. Никита обвел всех взглядом и, откашлявшись, произнес:

– Добрый день, мы рады, что ваше путешествие в русскую зиму начинается именно здесь, в старом подмосковном городе Руза, в нашем отеле. Мы постараемся сделать все возможное, чтобы вы не только отдохнули, но и узнали много нового о нашем крае.

Никита сначала волновался, но потом речь полилась гладко, где-то он пошутил, где-то процитировал русского классика – в общем, приветствие вышло теплым и неизбитым. Вяземская все точно переводила, а когда Никита замолчал, она от своего имени представила гостям сотрудников гостиницы.

Все это заняло так мало времени, что гости не успели заскучать. Тем более что официанты стали разносить шампанское, которое по такому торжественному случаю распорядился подать Никита. Вяземская взяла свой бокал, подняла его и произнесла немецкую здравицу. Откуда она всплыла в ее памяти, Ольга Евгеньевна не помнила, но именно эта деталь произвела на всех впечатление, и раздались аплодисменты. Торжественный обед начался.