– Я хочу, чтобы ты удалил эту женщину в какое-нибудь иное место, – твердо пояснила Эльга. – В Витичев, в Вышгород, в село какое ближнее. Поставь ей двор, дай хозяйство, и пусть живет.

– Нельзя! Здесь Боян! Если я сейчас, и полгода со свадьбы не выждав, жену удалю, меня болгары лжецом сочтут! И не будет нам от них никакой помощи. Еще сами ратью пойдут. И кто тогда поможет?

– Русь поможет! – Эльга взмахом руки указала на замерших слушателей. – Как всегда помогала. Южная Русь, Восточная, Северная. Твоя мать со свейскими конунгами в дружбе – пусть к ним послов отправит. У нас есть удача Олега Вещего, и боги нам явили – это не безделка!

Эльга показала на Хельги, что этим летом и впрямь подтвердил действенность родовой удачи.

– Греки не просто так пытались вести переговоры со мной, – добавил тот. – Им уж лет тридцать известно, что право на власть на Руси имеет Олегов род, а к нему принадлежу я, а не ты!

– Ты… – со всем возможным презрением ответил Ингвар, – тебе напомнить, кто твоя мать?

– Моя мать была свободной женщиной хорошего рода. А если я побочный сын своего отца, так что же? Прежний царь греческий, Лев, тоже был таким. И нынешний, Константин, родился, еще пока Лев вовсе не был женат на Зое. Если греки уж сколько лет мирятся с таким царем у себя, так и едва ли для них важно, была ли моя мать женой моего отца. Для них важно одно: чтобы был мир, чтобы их владения не разорялись, чтобы к ним наши товары возили – меха и челядь. И они будут рады всякому, кто даст им это.

– Как мы им мир дадим? – не выдержал Честонег. – Наша княгиня не хочет с мужем жить, пока у него другая жена, а ту жену он не хочет удалить, пока с греками не сговорился. Попали мы, как сом в вершу – ни туда, ни сюда!

– Я знаю, что нам нужно сделать. – Хельги положил руки на пояс и огляделся: не то предлагая всем взглянуть на него, не то бросая вызов. – Пока мы не уладим всех дел, пусть каждый род владеет своим наследием.

– Это как? – Ингвар подобрался и подался вперед.

– Так, как ты подумал. – Хельги прямо встретил его взгляд. – Тебе принадлежит округа озера Ильмень, Ладожская земля и берега Ловати. Ты ведь признан единственным наследником твоего отца, все это твое, хоть там и управляются твоя мать и младшие братья. Ты будешь жить и править там – с твоей болгарской женой, раз уж она так тебе мила. Моя сестра и ее сын будут править здесь, в Русской земле, во владениях своего рода. Богам и чурам по душе, когда каждый владеет своим и не посягает на чужое. Ну а в будущем… когда наши дела с греками будут улажены и мир утвержден… возможно, ты сумеешь убедить мою сестру вернуться к тебе, и ваши владения вновь объединятся. К тому же наследник обоих владений – ваш общий сын Святослав. Так или иначе, вскоре или в будущие годы, но вся земля русов от Варяжского моря до Греческого вновь станет единой. Ведь это выгодно всем.

Он не сказал прямо «утвердив мир с греками, ты сможешь отказаться от жены-болгарыни», но все поняли, что он имел в виду. Ингвар бросил пристальный, негодующий взгляд на Эльгу: она стояла прямо, как белая береза, сжав опущенные руки. Хельги уже излагал ей этот замысел, и она нашла его не таким уж плохим.

– Так это что же – нами тут одна княгиня будет править, без мужа? – в изумлении воскликнул боярин Тихонег. – А случись рать, кому полки водить? Княжич-то дитя совсем!

– У княгини есть четыре брата, – напомнил Хельги. – Я, Асмунд, Олейв и Кетиль. Не тревожьтесь, люди добрые, четыре мужа из рода Олегова землю Русскую в обиду не дадут.

Эльга окинула взглядом лица: на них отражалось смятение, но и понимание.

– Коли каждый своей родовой долей владеет, это чурам угодно, – первым кивнул Изыбгнев, и вслед за ним закивали и другие бояре. – Где могилы дедовы, там доля твоя, это издавна ведется.

– Но вы, чем к грекам посылать, сперва между собой мир утвердите, чтобы нам и другим людям торговым ездить невозбранно, – добавил Тронд, один из купцов.

Торговые люди негромким дружным гулом поддержали его слова. В прежние годы они возили летом княжьи товары за море, а зимой – разъезжали вместе с ним по землям, скупая в обмен на греческие товары то, что у смердов оставалось после уплаты дани. И вот у всех на глазах прежняя Русь распадалась на две части, разбитая неудачей похода, и возрождались две новые державы – те, что были до прихода в Киев Олега Вещего.

– Как при Вещем жили, при Предславиче жили, и дальше будем жить, – вздохнул боярин Добротвор. – Видать, неугодно богам, когда вола с коровой в одно ярмо ставят…

– Погодите, – вдруг подал голос Свенельд.

Все это время он молчал: Хельги очень точно выбрал время, когда нанести удар самым острым своим оружием. Пока Хельги добивался от Ингвара и людей согласия разделить державу, Свенельд переживал весть о гибели своего сына. Но теперь он взял себя в руки.

– Поделили уже! А про Деревскую землю забыли? – Он кивнул на троих древлянских бояр, скромно сидевших среди его старших оружников.

Снова заметив их, Эльга только сейчас задалась вопросом: а почему они здесь? Надо думать, Ингвар позвал их на осенние пиры, но зачем? Такого у них раньше не водилось.

– Деревлянь кому останется? – продолжал Свенельд.

– Пусть они сами скажут! – предложил Ингвар, явно приободрившись.

Древляне неспешно встали, расправили пояса и разгладили бороды. Эльга лихорадочно пыталась угадать, что такое они собираются сказать. Впервые их подчинил Киеву Вещий, после его смерти они вновь отложились было, но не кто иной, как юный Ингвар, под руководством Свенельда, вновь привел их к покорности. Под руку Олега Предславича, при ком тогда сам жил как заложник из Хольмгарда.

– Род древлянский рассудил меж собою, – начал Турогость, – и порешили мужи древлянские с князьями своими Маломиром и Володиславом, чтобы нам роту свою, князю Ингорю принесенную, не рушить и ему верными оставаться. Прикажет он полки собирать и на рать идти – пойдем. Положили мы себе – быть с ним во всем заедино и у стремени его ходить, как у старого Олега ходили. И никаким ворогам его, Ингоря, спуску не дадим, – добавил он, бросив сумрачный взгляд на Хельги.

Начни Турогость вдруг петь сладким голосом ирийской птицы Сирин, и то киевляне не были бы так удивлены. Едва веря ушам, Эльга воззрилась на Свенельда. «Как?» – хотелось ей воскликнуть. Как старому воеводе удалось этого добиться? Она ведь прекрасно знала: всего с месяц назад древляне собирали ополчение, не шутя намереваясь идти на Киев, если окажется, что Ингвар разбит. Самого Свенельда они отпустили повидаться с ней, только оставив у себя его наложницу с ребенком. И вот, стоя над костями жертвенных животных, посреди Олеговой гридницы, они всем нарочитым мужам киевским заявляют о своей дружбе и верности! Что за чудо? Свенельд – колдун? Ведь как иначе, нежели колдовством, древлян к этому принудить!

Свенельду было нетрудно прочитать все это в ее широко раскрытых глазах. Он усмехнулся и заговорил снова: