– Под воду?

– Это может быть любая жидкость, – поправляет его другой студент.

– Кто объяснит механизм утопления? – продолжает спрашивать патологоанатом, позволяя стоящим спереди студентам прикоснуться к легким, которые держит в руках.

Студент с прыщами на шее отвечает:

– Когда нос и рот находятся под водой или в другой жидкости, человек пытается выбраться, чтобы снова можно было дышать. Постепенно попытки становятся вялыми, потому что он устаёт, и утопление начинается, как только человек уже не в состоянии сдерживать воздух: жидкость поступает в лёгкие, сопровождаемая острым кашлем и рвотой, и это приводит к потере сознания с последующей смертью в течение нескольких минут.

– Нет никаких строгих признаков утопления, – говорит патологоанатом, – поэтому важно установить, был пострадавший жив или нет, когда упал в море, попутно исключая очевидные естественные факторы. Итак, ребята, что мы будем искать?

– Белая пена в дыхательных путях, во рту и в носовых ходах может сообщить сам, был ли жив потерпевший, когда попал в воду, – гордо произносит прыщавый парень.

– Ну, дорогой студент, – патолог жестом приглашает выйти к мёртвому телу, – не будете ли вы так любезны нам это продемонстрировать?

Студент делает шаг вперёд и наклоняется над трупом Расмуса, который лежит со вспоротой грудью, пустыми глазницами и открытым ртом. Теперь мне трудно представить того парня в шортах команды Ливерпуль, который стоит и жарит гриль вместе с мамой и её родителями. Это уже не он, это что-то другое, думаю я, пока прыщавый парень упирается руками о колени и наклоняется над мёртвым телом. Сначала он заглядывает в рот, а потом запрокидывает голову трупа так, чтобы можно было заглянуть в ноздри.

– Для тех из вас, кто действительно читает книги по учебной программе, – сообщает врач, насмотревшись на прыщавого студента, который все это время неуклюже пытался заглянуть в дыхательные органы умершего, обливаясь потом, – довольно очевидно, что подобные изощрения – бездарная трата времени для обеих сторон. Гниение за короткое время разрушает пену в дыхательных путях, на смену которой приходит тёмно-красная пузырящаяся жидкость. Это – ложная пена, которую наш дорогой друг сейчас вдыхает, выставляя себя дураком перед всей своей группой.

Парень поспешно выпрямляется и пристыжённый возвращается в ряд.

– Может быть, проверить, есть ли в лёгких вода? – предполагает другой студент.

Патологоанатом кивает:

– Но жидкость в лёгких будет такая же, как и та, что появляется при отёке из-за сердечной недостаточности, передозировке препаратами или травме головы. Так что, какие ещё признаки?

– Посторонние предметы в дыхательных путях, лёгких и животе.

– Да, похоже на утопление, но вода будет затекать в глотку, трахею и широкие отделы дыхательных путей и после того, как человек умер, немного попадёт даже в пищевод и желудок. Но до альвеол не дойдёт, так?

Он надавливает на лёгкие пальцами, как будто пытаясь нащупать что-то, расположенное глубоко внутри.

– Вот, – наконец говорит он, – потрогайте здесь.

Ближайшие к нему студенты наклоняются, чтобы пощупать в тех местах, на которые большими пальцами указывает врач.

– А что такое альвеолы?

– Пузырчатые структуры в бронхах, через которые кислород поступает в кровь. Иногда можно распознать просто на ощупь, но лучше взять фрагмент лёгкого и посмотреть под микроскопом, чтобы подтвердить находку. И я иногда ошибаюсь, – саркастически отмечает он, после чего опускает лёгкие в чашу вместе с прочими грудными органами.

Патологоанатом поворачивается к Астрид, она записывает что-то в блокнот: – Что-нибудь добавите? – Астрид качает головой, и тот продолжает: – Ну, переходим к области живота.

Хирург делает необходимые разрезы и вынимает из живота трясущийся желейный комок, состоящий из желудка и кишок, которые он кладёт на длинный рабочий стол сбоку от трупа. Тяжёлый тошнотворный смрад, запах крови и кала, смешавшийся с гнилым запахом морских водорослей подступает к органам обоняния, и становится тяжело дышать даже ртом.

– Это самая чувственная часть вскрытия, – говорит врач. Он достаёт ковш и мерную чашу и передаёт их хирургу. Тот начинает переливать красно-коричневую жидкость из брюшной полости в чашу, а патологоанатом подходит к комку из внутренностей.

– Малое количество воды в желудке может свидетельствовать о том, что потерпевший умер быстро или что был уже мёртв, когда попал в воду.

Патологоанатом достаёт скальпель, отделяет желудок от кишок и зажимами закрепляет надрезанные места. Потом он вспарывает желудок с помощью ещё одного надреза и выливает содержимое в стоящую перед ним чашу.

Полость живота наполнена зеленовато-бронзовой жидкостью, в которой плавает несколько крошечных моллюсков, они всё ещё живы и кружатся в чаше.

– Тут наши находки говорят сами за себя, – констатирует он и продолжает осмотр органов, обращаясь с ними с такой же выверенной точностью, как и с органами грудной клетки. – Как вы себя чувствуете?

– Хорошо, – в унисон отвечают студенты, после чего патологоанатом делает шаг в сторону и смотрит прямо на меня.

– А у тебя? Тихая мышка на заднем ряду, – он показывает на меня окровавленным пальцем, – у тебя тоже всё хорошо?

Я киваю.

– Не появилось вопросов?

Я качаю головой.

– Нехорошо? Устал? Похмелье? Или просто день неудачный?

– День неудачный.

– Видишь ли, в нашей профессии такого допускать нельзя. Плохих дней быть не должно. Понятно?

Я киваю, и патологоанатом обращается ко всему классу:

– Сначала расправимся с мозгом, а потом будет обед.

Он делает знак хирургу, тот тщательно моет руки в жёлтых перчатках в умывальнике. После этого он надевает защитные очки, берёт электропилу со стены и встаёт у изголовья стола.

– Пока он пилит, держитесь на расстоянии, – предупреждает патологоанатом. – Группа делает пару шагов назад. Астрид тоже отходит назад и закрывает линзу камеры рукой.

Хирург откладывает пилу в сторону и скальпелем делает длинный разрез на затылке. Он берёт кожу и снимает её с черепа. Потом режет вплоть до лба, чтобы была видна черепная коробка, откладывает скальпель и снова заводит электропилу.

Гул электропилы режет слух, и к ноздрям подступает резкий запах. Хирург пилит ровно и точно до тех пор, пока не просверливает череп насквозь. Я ладонью зажимаю нос, а хирург отрезает нервные волокна, за которые держится мозг, после чего вынимает его и кладёт перед собой на стол.

Астрид берёт камеру, подходит и делает снимки, а патологоанатом кладет мозг на стол, развернув его к себе продольной стороной.

– Ушиб затылочной доли, – говорит он и кончиком скальпеля показывает на точку на затылке, где находилась впадина в черепе. – Что нам сообщает возможное наличие противоударного ушиба в лобной доле или же его отсутствие?