Я наклоняюсь к краю кровати и кладу мобильный под одеяло. Индикатор зарядки часто мигает, сигнализируя о том, что телефон скоро отключится. Первый сигнал, который я услышал, был, очевидно, уведомлением о сообщении, а следующие означали то, что мобильный разряжается. Сообщение прислал Гюннар Уре. Оно как раз такой длины, что я успеваю его прочесть, пока мобильный не отключился:

Официальный допрос будет завтра в три. Едет следователь из отдела по особо тяжким.

Иными словами, полиция получила результаты анализов по образцам, которые они взяли на месте преступления на маяке. По-видимому, они подтверждают, что найденная кровь принадлежит либо Бьёркангу, либо сержанту. То, что они уже послали за следователем, означает, что они довольны своей моделью происшедшего, и решили, что с точки зрения стратегии сейчас наилучший момент допросить подозреваемого.

Я опускаю телефон на пол и поворачиваюсь на бок, накрыв голову одеялом.

– Опять всё это начинается, – шепчу я сам себе под тёмным бескислородным куполом, – на этот раз они тебя на кресте распнут, если ничего не сделаешь.

Я уже собираюсь закрыть глаза, когда оксикодон достигает рецепторов в мозгу и тянет меня вниз. Вместо этого я стягиваю одеяло и сажусь. Я аккуратно вылезаю из кровати и подхожу к мужчине у окна. Покалывание в руках и пальцах ног подсказывает мне, что болевые рецепторы скоро снова проснутся.

– Эй, слушай, ты не мог бы одолжить свой телефон?

Мужчина долго смотрит на меня, ничего не отвечая, а потом наконец показывает на куртку, висящую в ногах его кровати. Я подхожу к ней и достаю мобильный телефон из кармана.

– Спасибо, я быстро, – благодарю я, беру телефон с собой на кровать и набираю номер Анникен Моритцен.

– Я его нашёл, – шепчу я, как только она берёт трубку, – я нашёл Расмуса.

– Ага, – гулко отвечает она. Судя по звукам, она на работе. Разве что она и дома установила оборудование, которое так же скрипит и трещит. – Вчера утром мне позвонил мужчина. Где ты был? Я весь день пыталась до тебя дозвониться.

– Он сказал, как его звали?

– Как его звали? В каком смысле?

– Как звали мужчину, который тебе звонил?

– Хм, – отвечает Анникен.

– Это мог быть Гюннар Уре?

– Нет, он назвал фамилию Свердрюп. Может быть, Мартин. А что?

– Ладно, забудь. Это не важно. Что они тебе рассказали?

– Что нашли в море тело и думают, что это мой сын.

– Что ещё? Они сказали что-нибудь ещё?

– Они спросили, был ли с Расмусом кто-то ещё, пока он там жил.

– И был?

– Да, несколько его друзей приезжали туда ранней осенью, но они давно уехали.

– Они упоминали про женщину?

– Да. Они интересовались, была ли среди них девушка или не встретил ли он там кого. Я сказала, что он был один.

Я слышу, как Анникен Моритцен всхлипывает, её голос приглушён, как будто она прижалась к трубке ртом.

– Что вообще происходит? – шепчет она.

– Прости, Анникен, – отвечаю я, – что не смог сделать большего.

– Нет, подожди, Торкильд, – плачет Анникен Моритцен на другом конце. Я кладу трубку и отключаю телефон. Сейчас я ничего не могу для неё сделать. Она должна пройти остаток этого пути одна. Это единственный способ пережить. Старик у окна смотрит на меня, не двигаясь.

Я встаю и подхожу к его кровати.

– Я ведь не могу пробудить мёртвых к жизни, правда? – говорю я и кладу телефон обратно в карман куртки. – Я, которому едва удаётся следить за самим собой.

…Я лежу и смотрю в потолок, пытаясь призвать сон с девушкой в светлой квартире с высокими окнами. Вместо этого появляется какая-то хищная птица, а сразу за этим между нами возникает рука. Она хватает меня и не хочет отпускать, как бы сильно я ни кричал и ни пытался вырваться.

Я открываю глаза и, задыхаясь, сажусь в кровати. Мужчина у подоконника всё ещё сидит на краю кровати и сонно смотрит на улицу.

– Чёрт, – вою я и срываю одеяло – Чёрт, чёрт, чёрт!

Я развязываю ремень на канюле, вставленной в вену, вынимаю её и бросаю на пол. После этого я иду к двери.

Я должен знать, что́ нашёл на острове.

Я открываю дверь палаты и выглядываю в коридор. Тело неконтролируемо трясёт, волосы на руках встали дыбом; ступая на холодный пол, кажется, что по голой коже водят ледяными пальцами. На мне надета только больничная рубашка с пуговицами спереди.

К моему большому удивлению, я обнаруживаю, что морг находится вовсе не в подвале больницы. Напротив, он на восьмом этаже, всего на пару этажей ниже меня.

Лифт останавливается, и двери с дребезжанием открываются. Я подхожу к двери, на которой висит табличка «A8. Патологоанатомический отдел». Внутри ещё один коридор, за ним стойка регистрации и комната ожидания. В глубине с обеих сторон находятся несколько дверей, и слышен чей-то голос и весёлый смех. За стойкой никого нет.

Я прокрадываюсь внутрь и иду по коридору, пока не натыкаюсь на дверь с надписью «Кабинет аутопсии и трупохранилище». Внутри комната для переодевания и душ. На противоположной стороне – дверь, ведущая в сам кабинет аутопсии, где стоит и охладитель трупохранилища. Ещё не открыв дверь, я чувствую запах.

Я останавливаюсь у одного из открытых шкафчиков в раздевалке. Рядом стоит большая полка для обуви с тремя парами ботинок. Я достаю из шкафа зелёную спецодежду и надеваю её поверх своей рубашки: брюки, ещё одна рубашка и халат. Кроме того, я надеваю пару ботинок с полки, чтобы больше ходить босиком по холодному полу, подхожу к двери кабинета аутопсии и приоткрываю её.

В кабинете светло, стены обшиты блестящими металлическими пластинами. На полках лежат пилы, миски, чаши, приборы для взвешивания, зажимы, ножницы и специальные ножи. Посредине комнаты вокруг медицинских столов веером стоит группа из десяти – двенадцати человек, спиной ко мне.

Я уже собираюсь развернуться и закрыть дверь, но тут слышу голос за спиной:

– Тоже опоздал?

Я смотрю в лицо молодой женщине с пышными светлыми волосами, собранными в пучок на уровне шеи. Она стоит у двери в раздевалку с фотоаппаратом через плечо и уже застёгивает на себе зелёный халат.

– Я Астрид, – здоровается она, – криминалист из полиции.

– П… Привет, – запинаюсь я в ответ и хватаюсь за дверной проём, чтобы за что-нибудь держаться.

– Я буду присутствовать на аутопсии вместе с вами.

– Хорошо, – отвечаю я, всеми силами сдерживая дрожь от холода.

– Ты ведь студент, так? – она подходит ко мне, надев ботинки, и становится передо мной. – Ох, выглядишь неважно, – говорит она и жмёт мне руку, – уверен, что выдержишь это?