И она надеялась, что Владлен отправится с ней.

С того момента, как Саша научилась управлять своими снами, прошло немного времени. Они успели и полетать, и облазить целый огромный лес, побродить в лабиринтах Библиотеки, перепугав доппельнгангеров – те, кажется, уже давным-давно приняли их за неповоротливых детенышей своего вида, потерявшихся на полпути к выходу.

Словно чувствуя что-то, Влад постоянно пытался занять Сашу. Тренировал ее, загоняя до такого состояния, что даже летать становилось сложно, а какие-то несуществующие мышцы разражались фантомными болями – Влад, добрый, мягкий и покладистый Влад внезапно оказался суровым учителем. Путешествовал с ней по разным уголкам мира снов, гоняя Шиншиллу без передышки. Они даже умудрились побывать на границе с Государством: и Саша порадовалась, что так и не приняла гражданство. Не умела и не любила она жить за бетонной стеной, окруженной колючей проволокой. Пару раз они ездили в Парк развлечений, где Саша оказалась впервые во время своего путешествия, и она готова была поклясться, что в какой-то момент видела очень знакомую лодку, проплывающую по реке.

Дел было много, и за новыми впечатлениями и развлечениями постепенно исчезла грусть из-за того, что они так и не попали на троллейбус. Текли дни, неспешно и тепло, и рассказывать о них Саша не хотела никому: слишком уж хорошо было надуше. Таким с кем попало не делятся.

Иногда Саша думала, что их дружба с Владом была слишком честной, слишком светлой и слишком идеальной, для реальности. И именно поэтому потом стало так больно и тяжело.

Но это было потом, в иной, ненастоящей реальности. В мире, где Саша просто маленькая грустная школьница, которая навозным жуком закопалась в своих проблемах и не могла найти выход. А в настоящем мире где время шло по параболе, час мог длиться мгновение, а минута растягивалась в час пи пополам, Саша наконец-то уговорила Влада отпраздновать день рождения, и он принес гигантский именинный торт.

Торт был просто огромен, величиной с половину Сашки, и она даже не знала, смогут ли они съесть его вдвоем. Владлен еле дотащил эту громадину до стола.

– Уф, – пробормотал он, ставя торт на стол. – Надо будет превратить часть торта в машинное масло и отнести его Шиншилле. А то еще расстроится, что мы не позвали ее на праздник.

– Она у тебя вообще довольно обидчивая.

– Ну, конечно, – Владлен хохотнул. – Станешь тут обидчивой, если тебя забудут в лет на пять. Я чудом вспомнил как водить нужно. Машина, юная леди, для человека обычно не просто средство передвижения. Это боевая подруга, вечный свидетель нервных срывов и неудач, да много что еще.

Саша, тем временем, устанавливала свечи, левитируя их к торту. Свеч было целых тридцать четыре штуки, и она боялась, что торта на них просто не хватит. После того случая, как она вдруг взяла и создала на крыше целое поле подсолнухов, ей стало гораздо проще концентрироваться: ни одна свеча не улетела, не погнулась и не разломилась пополам, а встала ровно на то место, где ей положено было быть. Владлен проводил свечи тоскливым взглядом – в пачке, которую они купили в местном супермаркете, осталось чуть меньше четверти.

– Это так странно, праздновать свой день рождения, – сказал Владлен, почесывая затылок. – Особенно, если тебе уже тридцать четыре года.

– Ты вообще его когда-нибудь праздновал? Глупый вопрос, но все же.

– Конечно, праздновал, – как и стоило ожидать, Влад вовсе не рассердился. – С мамой. Она всегда пекла огромный торт, который потом мы не могли доесть и разносили соседям, дарила очередную бесполезную безделушку или книгу, которую я давно прочитал, – я говорил, что лучше роликовые коньки вещь более нужная, но она, гладила меня по голове и говорила, что я стал уже совсем взрослый. И так было каждый год. Последний свой день рождения я отпраздновал в восемнадцать, когда сбежал от матери с альбомом своих рисунков и пачкой сигарет в кармане. Да, я отчетливо помню, как мы пили тогда с лучшим другом – подумать только, он тогда даже еще не женился.

– Разве женитьба – это так важно?

– Конечно, важно, – Влад поднял руки, будто защищаясь. – Это очень важно, когда ты любишь человека настолько сильно, что готов провести с ним целую жизнь. Но когда твои друзья потихоньку женятся и перестают появляться на праздниках, где вы всегда собирались мужской компанией, это как-то… не знаю. Не люблю я свадьбы.

– Наверное, найти такого человека очень сложно. Бывает же так, что в мире семь миллиардов людей – и половина из них все-таки одинока.

– Сложно, не спорю. Многие ошибаются и потом проходят через долгую процедуру развода. Некоторые понимают, что ошиблись с выбором, но не разводятся, потому что так не принято – и живут себе долгие года, люто ненавидя друг друга и передавая эту ненависть детям. У меня так было с мамой и отчимом. И с моим сводным братиком – сейчас ему уже двадцатник, наверное, но мы не общаемся. Не испытываю никакого желания.

Саша представила, что могло бы случиться, если б ее мама вышла замуж во второй раз, да еще и родила бы ребенка, и решила, что вряд ли бы смогла это принять. Вписать в свою жизнь человека, который непременно потребует называть его отцом и будет разбрасывать везде носки. Простить маму, которая будет все время второму ребенку. «Да, я понимаю Влада.», подумала Саша и кивнула ему.

– Ладно, не будем о грустном, – Владлен подмигнул Саше, щелкнул пальцами, и все свечи разом загорелись светящимися огоньками. – Я желаю, чтобы мы с тобой никогда не поссорились и раз за разом влипали в новые приключения.

Владлен со всей силой задул свечи, и в воздухе запахло паленым воском. Потом он отрезал кусок торта – шоколадного с орехами – и отдал тарелку Саше.

– Что ж, – сказала она. – Можно поздравить тебя с тем, что ты на год ближе к смерти.

– Вот поэтому я и не люблю все эти дни рождения, – ответил Владлен. – Чего толку поздравлять? Плакать надо. Мне уже тридцать четыре, а я ничего не достиг, ничего не сделал, да занимаюсь эскапизмом, путешествуя в собственных снах. Все это эфемерно и не стоит даже выеденного яйца.

– Ну, не скажи, – обиделась Саша. – То есть наша с тобой дружба ничего не стоит?

– Дружба – это другое. Пожалуй, это единственное светлое пятно, которое у меня вообще было. Не злись на своего старого слугу, юная леди.

– Ненавижу, когда ты так говоришь, – Саша хихикнула. – Когда-нибудь мне тоже исполнится тридцать четыре года, если доживу, конечно. И тогда посмотрим, что да как.

– Доживешь. Еще как доживешь. Это сейчас кажется, что время тянется бесконечно, как прилипшая к подошве ботинка жвачка. А потом вдруг – оп! – и тебе уже двадцатник стукнул. Оп – и тебе тридцать три. И ты стоишь, смотришь растерянно, мол, как же так, мне же всего недавно было восемнадцать. Недаром напридумывали столько кризисов среднего возраста – надо же как-то оправдать собственное нежелание стареть.

– Но ведь нельзя бесконечно быть молодым. Нельзя бесконечно ввязываться в какие-то истории, в какой-то момент все равно придется взять и повзрослеть.