Даже на крошечном экране было заметно, как президент Тысячелетнего Союза побледнел.

— Что же нам делать?

— Действовать нужно стремительно. Необходимо отменить приказ.

— Я свяжусь с Балниганом.

— Вы только потеряете время. Его невозможно найти.

— Тогда говорите, Игнавус. Вы наверняка уже что-то придумали.

— В конституции содержится пункт, который мы почти забыли. Он применялся в те времена, когда государь Мирогор управлял не только Союзом звездных государств, но и войсками коалиции. В мирное время пункт три — один — девять потерял актуальность и благополучно забыт, но я думаю, что сейчас настал момент вспомнить его. А гласит он следующее: президент Союза является верховным главнокомандующим. Он обладает полномочиями отдать собственный приказ, который никто не вправе отменить.

— Что я должен сделать?

— Отдайте прямой приказ Пограничному флоту: немедленно прекратить вывод войск! Приказ получит каждый корабль, каждая космическая станция, каждый гарнизон. Более того. Вы прикажете стянуть к границе все резервы, какие мы только успеем за это время. Они не посмеют вас ослушаться.

— Как это все суетно!

— Господин президент, сэр. Похоже, ситуация складывается так, что на какое-то время вам придется принять командование Вооруженными силами Союза.

Калигула устало накрыл рукой глаза.

Ковчег Алых Зорь

— Думан… — облегченно пробормотал Даймон, когда старший брат приблизился к решетке. Слезы вдруг полились из глаз, и он не мог удержать их. — Думан! Думан! крестоносец просунул руку сквозь прутья и обнял брата. Несмотря на разницу в семь лет, они были очень похожи. Только Думан был повыше и лучше сложен, да еще в лице присутствовало нечто такое, что характеризует человека, повидавшего мир. Можно сказать, Думан был сложившимся мужчиной, в отличие от его младшего брата

— Что, случилось, Даймон? Боже мой, что случилось? Я места себе не нахожу с того момента, когда услышал об ужасных событиях на Рохе.

— Наш отец, Ротанг… — всхлипнул Даймон. — Он мертв.

Взгляд крестоносца растерянно скользнул по лицу юноши. Думан на короткий миг наморщил лоб, словно от нестерпимой головной боли, еще крепче стиснул шею брата, упершись лбом в его лоб — грязный, в разводах и прилипшими волосами. Некоторое время он стоял так, затем отстранился от решетки. Ничем другим больше не показал своей горечи, ее след остался лишь во взгляде.

— Кто это сделал?

— Рап, — выдохнул Даймон.

— Сенобит? — нахмурился Думан. — Откуда он взялся?

— Он пришел в наш дом. Ты помнишь старое зеркало? Он пришел из него и привел орков. Они пленили отца, а меня заставили провести их в форт. Я не хотел помогать. Но Рап овладел моей волей. А когда я все-таки сбежал от орков и вернулся домой — я увидел, как отец сражался с Рапом…

— Никто не может сражаться с Рапом.

— Но отец сражался. Правда, демон оказался сильнее… — Даймон поднял на собеседника мокрые глаза. — Они заставили меня. Я не мог противиться. Почему паладины обвиняют меня в гибели солдата из форта? Ведь не я убил его!

— Это сейчас неважно.

Юноша с болью посмотрел на брата.

— Ты мне не веришь?

— Не знаю, — ответил Думан. — Но это ничего не значит. Я попытаюсь тебя вытащить. Поговорю с Главой Ордена.

— Почему ты мне не веришь? Думан, ты единственный; кто у меня остался! Единственный близкий мне человек. Почему ты не веришь?

— Не распускай сопли! — сурово сказал крестоносец. — Вспомни, чему учил нас отец. Попытайся держаться с достоинством. Хотя бы во имя него.

Даймон шмыгнул носом и поспешно стер слезы. В душе бушевало смятение, но теперь появилась надежда. Теперь рядом с ним был старший брат. Даймон безраздельно доверял ему и, когда смотрел на родное лицо, ощущал благодарную теплоту в груди.

— Я постараюсь… постараюсь держаться с достоинством.

— Держись, брат.

К темнице приблизился незнакомый паладин, которым принес пенное мыло, полотенце, сотканное из трав, и чистую одежду. Когда он передавал эти вещи пленнику сквозь решетку, Думан отстранился.

— Я еще вернусь, — сказал он.

— Я верю только в тебя! — прошептал напоследок Зверолов-младший, прижимая одежду к груди.

Молчаливый паладин, который принес одежду, заштопал раны на ногах. Теперь ступни были обклеены пластырем, а на прокушенном бедре белела квадратная мономолекулярная заплата. После его ухода Даймон лежал на деревянном топчане, прокручивая в голове разговоры с братом и Артуром Мудрым. Иногда его глаза наполнялись влагой, но он тут же вспоминал слова Думана о том, что нужно держать себя в руках, и застывал, глядя на свод пещеры.

Пролежав без движения больше часа, он вдруг обнаружил, что до сих пор прижимает к груди мыло и чистую одежду. Запах немытого тела неожиданно сделался острым и нестерпимым. Даймон почувствовал к себе отвращение.

Он помылся в ледяной воде, которая текла по темной стене в дальнем углу пещеры. А когда одел свежее белье, то обнаружил, что дурные мысли исчезли вместе с грязью, а их место заняла тоскливая грусть и воспоминания о родном доме. Следующие несколько часов он просидел в тени, на полу, прижавшись к стене и откинув голову. Он не поднялся, когда принесли ужин. И оставленный возле решетки поднос с кашей, овощами и киселем простоял до утра.

Возможно, он просидел бы в задумчивости целую ночь, но к вечеру, когда Ковчег накрыла тень ближней планеты, к нему явился неожиданный гость.

Точнее, гостья.

Министерство обороны

Оставив охрану возле дверей, Балниган не вошел, а ворвался в помещение своей приемной. Секретарь вскочил со своего места с опозданием, за что удостоился пронизывающего взгляда.

— Вам несколько посланий, в том числе от Савла. Вице-адмирал просил связаться с ним немедленно.

— Давно?

— Час назад.

Балниган взглянул на экран, который непрерывно транслировал сигнал, получаемый из Бутылочного Горлышка. Черные орочьи звездолеты стояли неподвижно, напоминая сеть, растянутую в космосе руками того, чье имя никто не ведает.

— Немедленно ко мне начальника штаба, — распорядился он, думая о чем-то.

— Слушаюсь! — Секретарь вытянулся. — Еще одно сообщение. Два часа назад звонил советник президента.

— Что ему было нужно?

— Он искал вас. Говорил, что дело срочное. Угрожал.

— Козлобородый вечно сует нос в чужие дела. Если будет звонить — меня нет.

— Слушаюсь!

Его кабинет представлял собой круглый зал, стены которого защищены многослойной броней. Балниган побывал в нем лишь однажды. Вчерашним утром. Всего двадцать минут. С тех пор присесть не пришлось.