Это было лишь разновидностью спекулятивного бума, который Джексон всегда ненавидел. Количество банков, которые он презирал и опасался, более чем удвоилось. Бурно росла инфляция, представлявшаяся ему зловещей махинацией плутократов: пожалуй, самый высокий показатель в американской истории. К 1833 году государственный долг был выплачен, и доходы казны стали накапливаться в государственных закромах. Джексон, который, разумеется, был против того, чтобы федеральное правительство сорило деньгами, и предпочитал возвращать их штатам, свободным тратить предоставленные средства по своему усмотрению (это называлось займом, но в реальности было подарком). Большинство штатов, в предвкушении, инициировали обширные программы заимствований и трат по американской системе.

К СЕРЕДИНЕ 1830-х годов воображаемый путешественник по американскому западу, изучающий мир из своего кресла, мог останавливаться в лучших отелях, путешествовать по самым удобным и современным путям сообщения, наслаждаться здоровым воздухом и приятным обществом в десятках городов в каждом штате. Вероятно, он удивленно поднял бы брови, взглянув на Канкаки-Сити в Иллинойсе: никто не захотел бы провести много времени в таком месте, но земельные участки здесь уходили за тысячи долларов, и город, видимо, обладал неким суровым шармом, который позднее будет отличать Чикаго. Форт Шелдон звучал более внушительно с его 124-мя городскими кварталами вдоль реки Мичиган. Он располагал живописной гаванью, вот-вот должно было открыться железнодорожное сообщение, безопасная навигация благодаря наличию маяка, а приезжающих размещали в превосходном отеле, строительство которого обошлось приблизительно в 40 000 долларов. Здесь также имелась лесопилка — кратчайший путь к богатству на западе. И венчали картину будущего процветания форта Шелдон не менее пятнадцати небольших домов.

А как насчет городка Хай-Блафс, учрежденного выходцем из французской Канады на восточном берету Каскаскии? «План был составлен искусным проектировщиком в Сент-Луисе и изображал город в живописнейшей местности, на возвышенности, плавно сбегавшей к реке. Число участков шло на многие сотни, на них красовались миленькие домики и видневшиеся то тут, то там изящные церквушки. На двух угловых участках были нарисованы монументальные здания банков в готическом стиле, а на других значились школы, колледжи, гостиницы и больницы. Рядом с рекой были нарисованы огромные склады, две мельницы и разные фактории. Снизу по реке, к пристани поднимался нарисованный тяжелогруженый пароход; на берегу виднелись лодки». Весь проспект «был с величайшим искусством литографирован на огромных листах плотной бумаги. Вооружившись достаточным числом копий, учредитель осенью отправился в города на Восточном побережье и возвратился ранней весной через Новый Орлеан и Миссисипи с огромными запасами всевозможных товаров, полученных им в обмен на участки его города и самым спешным образом обращенных в наличность. Его не оказалось дома, когда агенты торговых компаний с востока явились взглянуть на приобретенную городскую собственность»[92]. Вероятно, он был похож на Мерион-Сити, штат Миссури, — еще один детально прорисованный на карте город, участки в котором продавались на востоке по цене от 200 до 1000 долларов. Как оказалось, он торчал из воды лишь на шесть футов.

ИЗБАВИВШИСЬ от Банка Соединенных Штатов. Джексон обнаружил, что деньги все равно продолжают свой круговорот: из банков — в конторы по регистрации земельной собственности, затем обратно в банки. И так всякий раз, как если бы это было золото и серебро, а не бумага. Значительная часть доходов федерального правительства от продажи земель шла на депозиты западных банков, причем в виде не драгметаллов, а банкнот, выпущенных в обращение самими местными банками, затем ссужавшими их поселенцам на приобретение участков. Джексон беспокоился, что эти депозиты могли оказаться намного крупнее, чем вся звонкая монета на американском западе.

Накануне ухода со своего поста Джексон распорядился, чтобы государственные земли продавали только в обмен на золотую и серебряную монету, техническое название которых было «металлические деньги», а не на банкноты: среди жителей американского запада росло недовольство спекуляциями, поскольку драка за землю слишком высоко задирала цены, чтобы в ней могли участвовать местные фермеры. Это распоряжение назвали «Циркуляром о звонкой монете», и Джексон его обнародовал в июле 1836 года. Он надеялся на три вещи: заставить спекулянтов раскошелиться, дать местным банкам необходимую звонкую монету, которая понадобилась бы для оплаты процентных платежей государству, и ослабить горячку вокруг бумажных денег.

Прошел год, и случилось следующее: земельный бум потерпел крах, а банки потребовали уплаты выданных кредитов, чтобы найти деньги, которые сам Джексон хотел передать в распоряжение штатов. При этом Банк Англии, встревоженный размахом американских спекуляций, поднял свою процентную ставку.

Деньги потекли вспять. Золото и серебро высосали из деловых городов на Восточном побережье, где они были необходимы, и пустили на запад, где в них особенно не нуждались. Через два месяца после того, как Джексон покинул Белый дом, все до единого банки США приостановили погашение своих банкнот в обмен на золото и серебро. Невыплаченные ипотечные кредиты оставили их со многими акрами земли. Это ударило по британским инвесторам, несколько английских банков разорились, а один остряк написал горькую частушку об отношении американцев к долгам, положенную на мотив «Янки-дудл». В процессе перемещения звонкой монеты федеральное правительство само оказалось не в состоянии платить жалованье государственным служащим. Отель форта Шелдон вместе с тридцатью участками распродали за сумму, не превышавшую цены его картин и хрусталя.

В 1838 году кризис словно удалось преодолеть. Банки Нью-Йорка возобновили платежи золотом и серебром. За ними последовали банки Филадельфии. Банк Биддла, осуществляя свою деятельность на основе лицензии Пенсильвании, продолжал, как если бы он являлся общенациональным, помогать южным банкам снова начать работу. Его инвестиционный портфель раздулся от облигаций банков Юга и выпущенных властями штатов. Но оживление 1838 года оказалось затишьем перед бурей. Цены на облигации штатов обвалились. Банки использовали их как гарантийное обеспечение, и выплаты по ним все время откладывались. Банк Соединенных Штатов ощутил недостаток наличности. Принужденный по закону возобновить платежи в 1841 году, он столкнулся с массовым изъятием вкладов в серебре и счел за благо закрыться. Для сторонников Джексона это стало небольшим поводом для оптимизма, поскольку крах Банка подтверждал то, о чем все время говорил генерал.

Филадельфия потеряла больше, чем Банк. Америка потеряла больше, чем деньги, — она лишилась единственной надежной общенациональной валюты, обращавшейся в США на протяжении десятилетий. В Америке больше никогда не будет Центрального банка. Филадельфии больше никогда не удастся вернуть лидерство среди городов. Когда банки с Уолл-стрит подали сигнал банкам Филадельфии возобновить платежи, город братской любви навсегда лишился пальмы первенства. Морские перевозки тоже постепенно уходили к конкурентам. В 1825 году грузооборот морских перевозок через порт Нью-Йорка в пять раз превышал показатели Филадельфии, а его население, уже превысившее население Пенсильвании, в течение 1820-х годов росло в два раза быстрее. В 1848 году Нью-Йорк заполучил первые собственные трансатлантические рейсы пароходов компании «Кунард Лайн», связавшие его с Европой. Один из ливерпульских купцов открыл пароходное сообщение с Филадельфией, и пароход «Сити оф Глазго» под приветственные крики жителей города вошел в устье Делавэра, но в 1854 году исчез вместе с пятьюстами пассажирами. «Сити оф Питтсбург» той же пароходной компании сгорел в 1852-м, а «Сити оф Филадельфия» затонул, так и не достигнув Филадельфии. Не прошло и десяти лет, как компания перенесла свое представительство и операции в Нью-Йорк.[93]