Твой Заратустра.

Страсбург

Привет, мой друг, привет! Прибыл я в город, где даже судсудит суд!

Хорошая, надо признать, затея — судить суд — лучшего безумияи не придумаешь! Никому и в голову не придет разбавлять воду водой, ибобессмысленность и абсурдность этого ясна каждому. Какой же смысл осуждатьосуждение?

Абсурд — вот имя, которое заслужило себе человечество.Бояться человек — боится, хотя проку от того никакого, а смысла и вовсе нет!

Чем же страх может помочь ему решить проблемы его? Толькомешать будет страх! Кто ж делать будет то, что лишено всякого смысла? Тот, ктовидит смысл в бессмыслице, — в этом-то и есть идеализм ваш!

Так же и с осуждением осуждения — нет в нем проку, ибо длятого, чтобы забить гвоздь, не другой гвоздь нужен, а молоток. Будь у тебя хотьсотня гвоздей, хоть тысяча, что сделаешь ты с ними без молотка?

Но разве же видит глупость свою тот, кто спорит с глупостью?Оспаривать глупость — значит ставить себя в глупое положение, так идеализмводит вас за нос!

Если кто-то усмотрел у одного в глазу сучок, а у другого —бревно, у того самого, верно, вместо глаз — лесопилка! Беда не в том, чтогрешник судит, беда в том, что так свои ошибки он оправдывает.

Что ж оправдывать ошибки тебе свои, если все равно тебеплатить придется по счетам своим? Оттягивая расчет, только проценты тыувеличишь!

Но прислушайтесь к благородному негодованию идеализма вашего— будут вам тогда и проценты, и долги несметные, много процентов набежит, нерасплатитесь!

Отчего же боится человек, хоть и бессмысленно это? Отчегоосуждает он осуждение, множа ересь? От идеализма! — Вот, что говоритЗаратустра.

Нет смысла в вещах бессмысленных, но могут они выставитьбессмысленность состоятельной. Вот отчего смеется Заратустра над идеалистами,ибо множат они ересь, прикрываясь «высшим смыслом», имя которому — глупость!Лучше б уж прикрыли они головы свои стыдливо фиговыми листами, идеалисты!

Круглое здание есть в городе этом, где суд судит суд. Лестницывыстроены здесь спиралью: видно, хорошо понимали архитекторы абсурдностьосуждения! Но не видна она судьям, что шныряют тут в мантиях черных подобномаленьким летучим мышам или, хуже того, монахам.

А зал устроен здесь Колизею подобно: коллизией здравогосмысла и борьбой гладиаторов тупоголовых зову я пиршество это суда!

«Здравствуйте, здравствуйте, господин Заратустра! —самодовольно приветствовали меня судьи. — Нравится ли вам у нас? Мыприготовили вам мантию и шапочку черную для Мудрости вашей с париком седым!»

«Мудрость моя слов ваших не знает, — так отвечал ясудьям этим, смеясь, — так что нет вам нужды прикрывать рот ее шапочкой! Исединой меня не пугайте, ибо мудрость моя молода и старости ей не узнать!»

И увидел я, как выкатились глаза их после слов моих и сталибольшими, как арбузы, уши вытянулись, подобно раковинам моллюска диковинного, алапки затрепетали, как языки муравьедов.

«Что ж не нравятся тебе слова наши, Заратустра? —заскрежетали они зубами. — Научи нас своим словам, коли так!»

«Не могут не нравиться мне слова ваши, судейщики, ибо мнеони непонятны. Мои же слова вряд ли придутся по вкусу вам, ибо не захотите выпонимать их!» — так ответил я судьям.

Они же настаивали, и вот что говорил я им в зале суда их:

«Знаете вы, как нелепое сделать значительным, — нужнослова подобрать достойные!

Закон и справедливость, порядок и принципы, права иобязанности, наказание и возмездие, мораль и нравственность, честь идостоинство, благородство и добро, истина и правда — все это порожденияидеализма вашего, слова оправдания страха вашего!

Много знаете вы пустого, но одного настоящего не знаете вы!Нежности не знаете вы, лишенные чуткости! А что можете вы без нее сделать,кроме как быть глупцами?

Нежному не нужна мораль, не нужен закон нежному, не нужныему ни справедливость, ни истина ваша, ибо он чуток! Нужен поводырь слепому, азрячему только свет нужен!

Кто поступает дурно лишь для того, чтобы поступить дурно? Яне знаю таких! А если поступил кто-то дурно, значит, были у него на тодостаточные основания.

Что ж осуждаете вы его, слепцы, вместо того, чтобы видеть?Измените основания поступков его, раз думаете, что не прав он, а коли неможете, так что же вы судите? Слабость свою скрываете вы за силой мнимой словваших пустых, как сосуды битые!

Всё хотите вы уравновесить, это кажется вам справедливостьюи честным судом, да вот только лгут весы ваши! Что ж осуждаете вы другую меру,коли ваша с потолка взята? Сказано вам: "Какою мерою мерите, такой и ваммерить будут!" Я же скажу вам: "Зря надеетесь!"

Беда не в том, какова мера, беда в том, что взвешивать будутвас, как мясо! А слова ваши о добродетелях ваших — мясник в грязном халате!Впрочем, кто еще может быть нужен трупам?

Не умеете вы дорожить Другим, а только собой и дорожите выда страхом своим. За Другого нельзя бояться, Другим только дорожить можно. Ноне делаете вы этого, ибо страшно вам за себя!

Хорошие слова придумали вы, чтобы сделать страх вашвозвышенным! Радуйтесь, теперь с высоты своей он и придавит вас!

Что толку в добродетелях ваших, которым нашли вы словазвучные, если не испытываете вы благодарности? Чувство благодарности вашейскоротечно, и длится оно, пока дают вам.

Легче вам заплатить, чем быть благодарными. Хорошие словапридумали вы для симуляции благодарности: «Спасибо», "Вы так добры","Мир вашему праху" — серебрениками зову я их!

О воле говорите вы, ей поете вы песни свои и псалмы, ислышится в них погребальный звон! Так знайте же, что лишь бесчувственный слепеци говорит о воле, но не человек! Призывает бесчувственный волю, чтобыизобразить свою жизненность, изобразить, да и только!

"Воля требует дела!" — так говорите вы и словапридумываете, к которым могли бы вы приложить волю вашу, Пустоту прикладываетевы к пустоте, идеалисты!

Пугаетесь вы слова моего «эгоист». Пугаетесь, ибо показываетоно, сколь пусты слова, что придумали вы в бесчувственности своей, скольабсурдны точки приложения воли вашей!

В двух мирах существуете вы, и ни в одном из них не живете:снаружи вас царствует справедливость, и борется она с несправедливостью; внутривас обида царствует, и сражается она с виною вашей. Так борется пламя сдровами, борется, чтобы самому и угаснуть в смерти чужой!

Два закона сковали вас, подобно цепям: закон внутри вас изакон, что снаружи, — вот молот ваш и ваша наковальня! Вы же меж нихпритаились, молясь о прощении. И летят во все стороны потроха страха вашего,когда сходятся два закона ваших в один! Вот апокалипсис безумия вашего,невидящие настоящее!