– Пока, Ань. Ещё раз, спасибо тебе.

Я вышла на улицу. Куда мне было идти, я не представляла. Московское небо висело низко, чуть накренившись, и подсвечивало само себя – нет, не звёздами – отсветом большого города. Окна в домах напротив горели перепелиными яичными желтками – маленькие меточки-одуванчики на тёмных фасадах. За этими окнами сейчас готовят ужин, читают детям сказки, занимаются сексом, строят планы на завтра. А я стою здесь, и у меня нет ужина, сказок, секса и планов на завтра. Мне хочется сказать себе: «Машка, не хнычь. Всё будет хорошо», но я сама настолько не верила, что всё будет хорошо, что даже солгать убедительно самой себе не смогла.

Дверь чебуречной позади меня распахнулась, и я снова услышала Анин голос:

– Давай твоего друга найдём на фейсбуке? Хотя… Матвеевых, конечно, как грязи…

Я не сразу поняла, что внутри во мне что-то вспыхнуло.

– Мирон Платонов… Можешь найти Мирона Платонова? Он питерский, но живёт в Москве.

Сердце заходило ходуном. Я понимала, что если и было что-то более абсурдное в сегодняшнем дне, так это то, что Аня сейчас искала Мирона. Моего Мирона.

– О! Не вот этот?

Аня показала мне экран. Мирон с фотографии улыбался тепло и солнечно. Я кивнула.

– Профиль открыт. Вот умница. И симпомпон такой. Секси. Сразу надо было на него выходить. Ну что, пишем ему или звоним?

– В смысле «звоним»? – не поняла я.

– А ты что, не знаешь, что по фейсбуку можно звонить? Или до вас в Питере цивилизация не дошла? Фейсбучина – такой же мессенджер, как и все другие.

Я не успела переварить Анины слова, как услышала гудки, поставленные на громкую связь.

В горле у меня пересохло.

– Да? – вдруг раздался голос.

ЕГО ГОЛОС.

9

Мирон стоял в полуметре от меня и кивал в такт шустрому Аниному щебетанию. Я смотрела на него и медленно уплывала куда-то в заповедную даль – туда, где «море волнуется раз», прозрачное бирюзовое море, которое я не видела никогда, и вельветовые спины дюн, и золотисто-лиловые цветы у самых ног. И корабль с крыльями-парусами вдали.

Мир был нереальным, набросок к фэнтези, а вот Мирон – до невозможности настоящий. Я тонула в его серых глазах, как в проруби, и всё пыталась понять: неужели он живой человек, а не плод моего творческого заскока. Выпуклые скулы, угольно-чёрные, чуть вьющиеся волосы, родинка на левом ухе, приталенная рубашка, хвост татуированной ящерки выползает из-под ворота. Он такой, каким я его срисовала из виртуальной вселенной, и он сам – моя вселенная. Вот, протяни руку, и можно дотронуться до него, реального, тёплого, живого. Я и не думала, что это так просто: взять и позвонить тому, кого любишь. И все проблемы станут мизерными, не больше соринки, да и какие проблемы – подумаешь, обокрали! Я готова была расцеловать вора за то, что сделал возможной нашу встречу, что свёл в один узел миллионы запутанных нитей, что столкнул наши орбиты, раскрутил, развернул и заставил их течь по одному желобу. У меня даже закружилась голова от трезвой хрустальной очевидности этого момента.

– Ну и правильно, что позвонили. – Мирон подмигнул мне, и в животе у меня зашевелился горячий кактус. – Мы своих в беде не бросаем.

От этого «своих» мне стало уютно и спокойно, и сердце, колотящееся так громко, что его слышала вся Хитровка, наконец-то начало успокаиваться. Я почувствовала, что могу внятно выражать мысли.

– Мирон… – Нет, поторопилась, осмысленно не очень могу. – Мирон… Идея позвонить вам была безумна, но в Москве у меня…

– Да-да, я уже выучил, – он улыбнулся и кивнул Ане, – никого в Москве. Не печальтесь, решим уж как-нибудь вашу проблему. Да и не проблема это, на мой взгляд. А в полицию, и правда, бессмысленно. Ну что, пойдём?

– Куда? – Я по-идиотски хлопнула ресницами.

Ну не дура ли ты, Машка? Какая тебе разница, куда, если позвал ОН? «Слишком умная», разрази тебя!..

– Довезу, посажу на поезд. У меня знакомый работает проводником, устроит и без паспорта.

Он сказал это Ане, как если бы я была маленькой, а он просил у неё разрешения. Аня кивнула и подала мне рюкзачок.

Господи, мама, так я и есть маленькая.

Сейчас Мирон возьмёт меня за руку и поведёт… куда? Да куда угодно!

Но за руку он меня не взял, лишь помахал Ане и направился к серебристому «Хёндаю», нагловато раскорячившемуся на тротуаре (парковочных мест вокруг чебуречной не оказалось). Я смотрела на его спину и даже не удивлялась: вот он идёт, не рядом, а чуть впереди, а я семеню сзади, как восточная жена. И он уверен в том, что семеню, отстаю лишь на шажок.

Как всё оказалось просто. Даже немного не по себе от такой простоты.

В машине было жарко. Меня чуть мутило от пафоса метафор, втиснувшихся в голову за последние пятнадцать минут. Его глаза… Как там? Лучистые? Я, наверное, никудышный писатель, потому что в жизни думаю штампами и банальностями. Орбиты столкнулись… Ужас! Напиши я так в тексте, саму бы стошнило.

Я не понимала, почему в голову лезет всякая чушь. Это ведь так недостоверно: Машка, Машка, ты сидишь в машине с парнем своей мечты, шансы встретить которого в реальной жизни чуток приподнялись над абсолютным нулём, и перекатываешь в голове всякую хрень. Ты нормальная, Машка? Ответ: нет.

Но о чём думают в этот момент НОРМАЛЬНЫЕ ЛЮДИ, я совсем не представляла. Как несправедливо, что мы тупеем в самые главные моменты жизни!

Вдруг вспомнилось, что не попрощалась с Аней, даже телефона её не спросила. Я поклялась себе, что найду её в «Фейсбуке», напишу. А то и выгуглю адрес этой чебуречной и пришлю ей в подарок что-нибудь питерское: магнитик с поребриком, футболку с принтом разведённых мостов, чашку с худыми орущими котами; а на бланке в графе «Адресат» так и напишу: Ане, девушке с розовой чёлкой. И номер ей свой оставлю, и она непременно перезвонит, а потом сядет в ночной поезд, прикатит в Питер, а я покажу ей город. Так покажу, как не показывает ни один гид. И расскажу ей всё-всё: и как выдумывала Мирона, как писала ему, как он столкнул нас с Белкой лбами, и как я влюбилась в него. Всё-всё ей расскажу… И как мы поцеловались у вагона поезда… И потом… Потом?..

– Ну что, грустноглазая? Печалишься о розоволосой подруге? – сказал Мирон впервые за то время, пока мы выруливали на какой-то большой