Приходилось опускать глаза, лишь бы не ослепнуть от вспышек.

– Дрянное место, – высказала свой вердикт Лавиани.

Она проделала в середине клетчатого одеяла дыру, просунула туда голову, получив нечто вроде накидки, которую не преминула перевязать веревкой. Одеяло немного пованивало сырым трюмом да крысиным пометом, но сойку это мало смущало. Тэо знал, что и холод она переносит куда легче, чем они, потому наряд был скорее данью сезону, чем острой необходимостью.

Акробат раздобыл себе куртку в капитанском сундуке. С оторванным правым рукавом и редкими пуговицами. Она оказалась тесной в плечах, и Лавиани распорола ее ножом, сделав ловкие надрезы, точно собиралась превратить в бахрому, но в самый последний момент остановилась.

Шерон досталась длинная, ниже бедер, жилетка из старой свалявшейся и сильно пожелтевшей овчины, на фоне темной равнины казавшейся ослепительно-белой. Запах от шерсти шел такой же неприятный, как и от одеяла Лавиани, зато было тепло, особенно когда из-за холмов прилетал свежий, ничем не сдерживаемый ветер.

– Я читала о таком. – Девушка подняла на ладони несколько острых кристалликов, осторожно повернула, чтобы не порезаться. – В Пустыни земля покрыта ими на лиги. Будто бы во время Катаклизма взорвалась гора и раскидала из своего огненного нутра эти камни. Они падали и резали плоть, убивая тысячи живых существ.

– Тогда была не Пустынь, а часть Единого королевства.

– Нет, Лавиани. Пустынь существовала всегда, еще со времен Вэйрэна. Замки Белого огня, земли некромантов, мэлги. Таувины сражались там с тех пор, как основали их орден.

Услышав о таувинах, Лавиани презрительно скривилась.

– Ну, может быть. Я не слишком-то сильна в истории. Но это никак не отменяет моих слов, что место дрянное. Твои покойники дотащили нас до берега, и теперь мы ползем в глубь равнин. Моряки, когда оказываются на суше, ведут себя точно заправские идиоты. Я бы на их месте двигалась вдоль побережья, постепенно поднимаясь к северу, пусть путь в несколько раз дольше, зато безопаснее. Но они топают напрямик.

– А с ними Бланка.

– Сдалась она вам, рыба полосатая. Твоя вера в человечество слишком сильна. Люди по сути своей неблагодарные сволочи и следуют лишь собственной выгоде.

– Тогда какая выгода у тебя? – улыбнулась девушка.

Ее улыбка странно сочеталась с белыми глазами, она так и не сняла браслет, понимая, что если сделает это, то ослабнет. Помнила, как опасен дар и как ее сжигала лихорадка.

– У меня? Так я самый честный, добрый и невероятно бескорыстный человек в нашем безумном жадном мире. Мне ничего не надо, я следую заветам Шестерых и помогаю любому ближнему, даже если он умалишенный. Вроде вас с Тэо.

Шерон сунула озябшие ладони себе под мышки:

– Мы нагоняем их?

– Следов мало, но направление верное. Они где-то там. За теми холмами.

Холмы безучастными угольными неровностями виднелись на горизонте.

Примерно через час они нашли костер с уже остывшим пеплом, и сойка, запустив в него пальцы, лишь огорченно цокнула языком.

– У них большая фора. Если мы их догоним, то только завтра.

Черные поля закончились. Началась выцветшая сухая трава и осенние пейзажи. Как назло, заморосил мелкий противный дождик, и от земли начал подниматься туман.

– Пожалуй, отдала бы пару зубов за лошадь, – проворчала Лавиани. – Нет ничего хуже середины зимы в южных герцогствах. Лучше уж снег, чем такая дрянь.

– Как бы тебе помогла лошадь?

– Я бы во весь опор поскакала в Риону, город, который ненавижу всем сердцем, и была счастлива крыше над головой да сковородке с яичницей.

– Далась тебе столица Треттини.

Пожатие плеч под одеялом едва угадывалось:

– Сойки вообще-то злобные твари. В самом лучшем и правильном смысле этого слова. Мы жестоки и не очень расположены к людям и их бедам. Быть милосердными, сочувствовать – все вредит той задаче, для которой нас создают. Во мне же какой-то изъян. Возможно, из-за того, что мой учитель не отдал меня Нэ. Учил сам и сам рисовал. Я не знаю, но перед тобой, мальчик, единственная из всего поколения соек (а может, и вовсе единственная), у кого был ребенок. Я заботилась о моем мальчике и прислушивалась к другим. Не всегда, конечно, но чаще, чем это необходимо. Для соек. И мое прошлое не всегда было темным. Я часто жалею об ушедшем. – Ее глаза стали задумчивы. – Прошлое… хм… иногда хочется вернуться туда и остаться. Жаль, что невозможно. Большинство моих хороших дней прошло в Рионе, которые она у меня и отняла. Ненавижу ее.

– На тебя не слишком похоже.

– Чересчур откровенно, попрыгун? – Она говорила с какой-то грустью: – Кажется, я старею и становлюсь излишне болтливой. А может, просто захотелось излить душу. Не обращайте внимания, это пройдет. Ладно… Вернемся в настоящее. Надо идти быстрее.

Шерон, порядком уставшая за целый день пути, слабо кивнула, понимая, что до сумерек еще несколько часов и останавливаться сейчас неразумно. Как и жаловаться. Тэо, от которого не укрылось ее состояние, сказал Лавиани:

– Иди вперед, мы сразу за тобой. Встретимся к ночи. Как раз подберешь подходящее место для сна.

Сойка приподняла одну бровь, но не стала спорить, лишь произнесла с некоторым сомнением:

– Могу ли я оставить вас одних? Не то чтобы я была заботливой наседкой, но меня страшно раздражает, что у вас почти нет оружия.

Она-то была вооружена так, словно собиралась на войну. Излюбленный нож за поясом, тут же широкий фальчион в старых потертых ножнах. Несколько метательных клинков за спиной, а еще небольшой охотничий лук и три (все, что нашла на корабле в одном из ящиков) стрелы с широкими наконечниками. Ими убить можно было не только оленя.

Тэо с улыбкой похлопал по кинжалу, который ему отдала Шерон:

– Надеюсь, до этого не дойдет.

– Одна зубочистка на двоих. – Губы Лавиани скривились, словно ей предложили закусить могильными червями. – Мне было бы спокойнее, если бы у тебя остался старый клинок, девочка.

Теперь настала очередь указывающей похлопать себя по крохотной сумочке, одной из многих, висевших на ее широком поясе:

– У меня есть новый.

Вновь ответом стала гримаса неудовольствия.

– Ты перестала заниматься фехтованием. Разумеется, скажешь, что теперь такой великой темной чародейке это ни к чему и ты будешь пугать врагов белесыми глазищами. Но лучше иметь в рукаве не один козырь, а несколько.

– Не спорю. Давай начнем этим же вечером.

– Ага, – буркнула сойка. – Если ты не рухнешь и не заснешь. Ладно. Идите осторожно, а если что-то пойдет не так… – Она оглядела их с ног до головы. – Ну, всплакну по вам в качестве одолжения. Акробат может драться лютней, раз уж она вам настолько дорога, что вы тащите ее через половину мира.