Собака вдруг остановился и вытаращил глаза. Сильюн, поворачивая голову, проследил за его взглядом.

Тетя Эвтерпа была в белом платье – скромное, в пол, с глухим воротником. Совершенно очевидно – свадебный наряд. Вероятно, более четверти века назад оно было куплено для ее несостоявшейся свадьбы. К волосам было приколото украшение из старинных кружев и жемчуга. Из-под платья выглядывали носки белых туфель.

– Вот и я, – сказала она. – Вы позволите?

Она подошла к своему обычному месту во главе стола, но не села, а сделала знак Собаке поставить блюдо перед ней.

– Спасибо, что составили мне компанию и были здесь со мной в течение последних недель, – продолжала Эвтерпа. – Спасибо тебе, Сильюн, за то, что ты все здесь восстановил. Лучшего племянника и желать нельзя. Прости, что не узнала тебя при нашей первой встрече.

Она рассмеялась легко и весело, как юная девушка, и посмотрела прямо на Сильюна такими же, как у него, темно-карими глазами из-под темных вьющихся волос, падавших, как и у него, на лоб. Они оба были Парва. Продолжали его линию. И это было их родовое гнездо.

– И особенно спасибо за сегодняшний день, – произнесла тетя Терпи.

Сильюну больше не нужно было покалывания в теле, чтобы чувствовать присутствие Дара.

– Пирог с кроликом – это любимое блюдо нашей семьи, – сказала она, ободрительно глядя на Собаку. – Когда мы были маленькими девочками, нас им часто баловали. Его мама, – она кивнула на Сильюна, – относилась к нему как к чему-то обыкновенному, но мне пирог всегда казался невероятно вкусным. И Уинтерборн его очень любил. Каждый раз, когда он приезжал, он просил его приготовить. Талия поддразнивала меня, говорила, что я потребую подать пирог и на наш свадебный банкет. И что же? Я потребовала.

Она улыбнулась, переводя взгляд от Сильюна к Собаке. Улыбка на безмятежном лице. Так похожая на улыбку Сильюна. И ее Дар теперь тоже принадлежал Сильюну. Он не чувствовал, что Эвтерпа сожалеет о его потере.

Сильюн протянул ей свою тарелку, когда она взяла лежавший на подносе нож, готовясь разрезать пирог.

– Столько любви, – тихо произнесла тетя Эвтерпа. – Мне есть за что быть благодарной. Большое спасибо.

Она подняла нож слишком быстро и слишком высоко и перерезала себе горло от уха до уха – теперь у нее не было Дара, чтобы остановить ее.

Боуда не могла поверить в то, что́ Файерс, сын спикера, говорил ей. Ее крестный отец, лорд Рикс, стоял за убийством, совершенным в Кайнестоне во время третьих дебатов. И лорд Уиттем – он всегда на этом настаивал – был его истинной целью.

– Обида, нанесенная двадцать пять лет назад, – продолжал Файерс, стоя в ее кабинете. Он впервые попросил о конфиденциальной встрече. – К этому следует добавить ненависть к политике нового канцлера. Лорд Рикс всегда симпатизировал простолюдинам, только умел это хорошо скрывать.

– Скажи мне, как ты получил эту информацию, – настаивала Боуда. – Из какого источника.

– Пожалуйста, не надо! – запротестовал Файерс, когда она попыталась залезть ему в мозг. – Человек, предоставивший эту информацию, в будущем может быть нам весьма полезен, если мы не станем раскрывать его. Пожалуйста, позвольте мне сохранить в тайне его имя. Если вы сомневаетесь в достоверности, поговорите с Сильюном Джардином. Ему это тоже известно. Он шантажировал лорда Рикса, чтобы добиться усыновления и стать наследником Фар-Карра. Можете спросить самого лорда Рикса, хотя сомневаюсь, что он добровольно пожелает выдать свои секреты.

Боуда задумалась. Ей никогда не удавалось с помощью Дара провести ревизию в чужих мозгах. Возможно, она вообще не способна на это, что весьма унизительно. Но если бы ей это удалось, она могла травмировать Файерса, и, странно, ей не хотелось этого делать: этот простолюдин был, в конце концов, полезен. Он принес ценную информацию. И пусть пока хранит в тайне свой источник.

Но ее собственный крестный отец? Это казалось невозможным. Боуда горделиво льстила себе, что без труда читает мысли людей, угадывает их желания. Ей нравилось раскапывать информацию, а затем придерживать ее до нужного момента. Неужели она упустила столь важное?

И как же ей теперь поступить? Поговорить с крестным наедине? Разумеется, ей следует предоставить ему такую привилегию. Все-таки он лучший друг ее отца, почти член их семьи. Она помнила, как ее родители, когда мама была еще жива, часто сидели на большой террасе «Эплдарема» и до слез смеялись над историями, которые лорд Рикс был мастер рассказывать.

Но если все, что поведал ей Файерс, правда, то лорд Рикс после их приватного разговора может исчезнуть в неизвестном направлении.

Боуда не забыла коварное усыновление Сильюна Джардина и потерю поместья Фар-Карр, которое должно было перейти им с Диди. Это предательство было и свидетельством, и доказательством, с ними она могла идти прямо к Уиттему Джардину.

Она повернулась, чтобы выпроводить Файерса, и обнаружила, что тот внимательно за ней наблюдает.

– Наследница Боуда, если позволите, – вкрадчиво произнес он. – Когда вы убедитесь в достоверности моих слов, у меня к вам будет две просьбы, если вы соблаговолите обратить на них внимание.

Своей дерзостью Файерс уже успел ее поразить в тот вечер на скалах у Грендельшама. Сейчас он говорил более подобострастно, но тем не менее дерзко.

– Файерс, простолюдины не могут обращаться к Равным с какими-либо просьбами.

– Конечно, конечно. – Файерс склонил голову, но Боуда успела заметить, как его губы дернулись в усмешке. – Но тем не менее я прошу вас помнить о моей преданности и рассматривать меня в качестве своего постоянного сотрудника.

– Кажется, ты путаешь преданность с долгом, Файерс. Ты не сделал ничего особенного, просто выполнил свой долг.

– Конечно. Моя вторая просьба: как только вы установите вину лорда Рикса, я был бы признателен, если бы позволили мне минуту поговорить с ним перед тем, как он будет наказан.

– Что?!

– В вашем присутствии, конечно, – спокойно добавил Файерс. – Пожалуйста.

Файерс поднял голову и посмотрел на нее, ни тени усмешки. Какая-то злобная искра промелькнула в его небесно-голубых глазах.

– Какая экстравагантная просьба. Зачем тебе это?

– У меня есть на то причины. Если вы удовлетворите мою просьбу, вам все станет понятно.

И Файерс исчез. И Боуда не могла вспомнить, она велела ему уйти или он сам просто взял и ушел.

Что ж, Файерс – часть ее работы. В ту ночь в Грендельшаме он тоже удалился неожиданно, и лишь тонкая струйка сигаретного дыма осталась в воздухе. Боуда вспомнила его слова: «Ваши союзники не всегда те, кого вы ими считаете. Равно как и ваши враги».