Сильюн подбежал к Эвтерпе, схватил ее за содрогавшиеся от рыданий плечи и поставил на ноги.

– Перестань! – крикнул он. – Перестань. Все рухнет.

На худом и бледном лице тети Эвтерпы глаза казались огромными. Версии Орпен-Моута мерцали и накладывались одна на другую. И она снова стала похожа на больную девушку, с которой он познакомился в саду роз, делившуюся с ним своими детскими воспоминаниями, когда они гуляли вдоль рва, наполненного водой.

Она стала ему другом. Почти родной сестрой.

– Я скучаю, я не могу жить без него! – кричала Эвтерпа, и слезы ручьями текли по ее измазанному землей лицу. – Я не могу выносить эту вечную разлуку. Сильюн, ты должен был оставить меня здесь навсегда. В моих мечтах, что мой Уинтер завтра придет.

Сильюн сильно встряхнул ее. Оно нарастало – ужасной силы напряжение, которое они все почувствовали в Восточном крыле Кайнестона, перед тем как он разлетелся осколками. Казалось, что мозг раздувается внутри черепа и его взрыв – единственное спасение.

– Твой Дар, – прошипел Сильюн. – Контролируй его.

Подошел Собака. Он крутил головой, как будто хотел избавиться от невыносимого напряжения. Из носа у него текла кровь. Он залепил Эвтерпе пощечину.

– Ты убьешь нас всех! – прорычал он.

– Я хочу умереть! – кричала Эвтерпа. – Не хочу, чтобы мой Дар защищал меня от меня самой. Я хочу быть с ним.

Сильюн замер. Он отпустил тетю, и она снова упала на колени. Он закрыл глаза и открыл их в пространстве Дара.

Тетя Эвтерпа сияла так ослепительно, что Сильюн прикрыл глаза рукой. Необузданная сила этой женщины была удивительной. Она пульсировала ярче, чему у любого из известных ему Равных, – огненный шар энергии извивался и бился в пределах своей формы.

Он видел, что делал Кадмус? Может он вырвать нить и распутать ее клубок? Хватит у него мужества решиться на такое? Но надо что-то сделать. И Эвтерпа сказала, что хочет освободиться от Дара. Сильюн сгорал от любопытства.

Он наклонился и осторожно поднял ее голову. Где-то рядом, в чернильной темноте, не освещенной Даром, метался и выл Собака. Сильюн говорил тихо, но он знал, Эвтерпа его услышит:

– Я могу взять твой Дар, если хочешь.

Тетя Терпи ответила очень тихо, но он понял каждое слово:

– Возьми. Пожалуйста. Сделай это.

В мире, непохожем на реальный мир, в том, в который он попал, пройдя сквозь стену шкафа, Сильюн засунул руку в сердцевину сияющего клубка. И едва не вскрикнул от шока.

«Смотри внимательно», – приказал он себе.

И он смотрел. Нити Эвтерпы искрились и извивались, когда Орпен-Моут взлетел яркой вспышкой.

Безнадежно – нити пульсировали слишком быстро, чтобы его глаза могли четко видеть, чтобы его рука могла точно ухватить.

«Не смотри, – сказал себе Сильюн. – Чувствуй. Поймай нить».

Есть!

Источник движения. Сильюн ухватил его. Конец золотой нити горел у него в руке.

– Пожалуйста, – простонала тетя Терпи. – Возьми.

Но как взять? Сильюн совершенно не помнил, как он это сделал с Дженнером, но хорошо помнил, что поступок Кадмуса обернулся катастрофой.

Искры плясали между пальцами Сильюна. Он колебался. Затем широко открыл рот и засунул в него сияние.

И проглотил.

Это отец ищет в алкоголе? Ошеломляющее головокружение? Жалкую тень этого преследовал Гавар и его оксфордские друзья, когда он одиннадцатилетним мальчишкой застукал их склонившимися над одним из старинных зеркал мамы с пакетиком белого порошка? Почувствовал ли Дженнер хоть каплю подобного, когда Аби Хэдли поцеловала его?

Нет, тысячу раз нет. С этим ничто не могло сравниться. Ни сладостное ощущение тела любимого человека. Ни кресло канцлера и одобрение Равных.

Ничто в целом свете.

Сильюн не дышал воздухом. Он вдыхал чистейшую субстанцию Дара. Ощущал, как она текла от тети Терпи к нему. Он застонал и опустился на колени напротив нее. Они обнялись и держали друг друга, чтобы не упасть.

Тетя Терпи тускнела и таяла у него на глазах. Ее Дар пульсирующими толчками входил в него. Казалось, ему пересаживают новое сердце в то время, когда его собственное еще бьется.

У Сильюна закружилась голова. Внутри ее вращалась галактика.

Он запрокинул голову и широко раскрыл рот, позволяя Дару вливаться. Он чувствовал, как Дар волной бился в кончиках пальцев рук и ног, в ушах и глазах, будто ему мало места и он хочет вырваться наружу. Но Сильюн удерживал волну.

– Спасибо, – донесся до него шепот тети Терпи.

Ее поток света иссякал и наконец полностью потух.

Сильюн взвыл. Он бился в конвульсиях, упав на холодную землю. Потом облизнул губы и почувствовал вкус крови – должно быть, прикусил их. Подняв руку, он увидел, что она яркая, как солнце.

Сильюн отключился.

Стакан воды в лицо привел его в чувство.

– Не хотел, чтобы ты проспал ужин, – сказал Собака. – Знаю, как ты любишь пирог с кроликом.

Собака засмеялся, а Сильюн растерянно вытирал лицо. Он лежал в шезлонге в зале Орпен-Моута. И все было на своих местах. Стены не открывались в черноту ночи, поднял голову – крыша, а не звездное небо. Со стороны кухни вкусно пахло мясом, заставляя стонать желудок.

«Что случилось?»

Сильюн, должно быть, задал этот вопрос не себе самому, а вслух, потому что Собака ответил:

– Я принес ее в дом. Она в своей комнате. Спит. Затем пошел за тобой. Ты уже пришел в себя. И все это восстановил. – Он сделал широкий жест рукой. – Хорошая работа. Потом ты снова вырубился. Ну, хватит болтать. Пора ужинать. Сегодня твое любимое. – Собака поспешил в сторону кухни.

Сильюн провел рукой по лицу и влажным волосам и спустил ноги на пол. Попробовал встать, но ноги подкосились. Возникло то же самое чувство, что и в саду, после того как он проглотил Дар тети Эвтерпы. Он ощущал только две стихии – огонь и воздух.

Находиться в теле казалось более тягостным наказанием, чем быть про́клятым в замке Крована. Он вспомнил о Люке Хэдли. Но Люк может подождать еще один день.

На свинцовых ногах Сильюн дошел до стола. Сел, аппетит проснулся, когда он увидел, как Собака несет на большом фарфоровом подносе тарелку с пирогом. Мысли Сильюна вернулись к тете Эвтерпе.

Что она сейчас чувствует? Истощение? Освобождение? Опустошенность? Он не знал ответа. На протяжении многих лет было ясно, что ее Дар вызывает у нее отвращение. После смерти родителей Эвтерпа разрушила родовое поместье, после убийства Зелстона – Восточное крыло Кайнестона, и это напугало ее. И там, в саду, она умоляла его забрать у нее Дар.

Но не будет ли она потом сожалеть о своем решении? Сильюн был абсолютно уверен, что он не сможет вернуть ей Дар.