Попрактиковавшись на отдельном листочке, Джорджия выбрала нечто среднее. Придирчиво изучив свое творение, она удовлетворилась результатом и принялась сочинять:

«Дорогая леди, ярчайшая звезда на небосводе. Я сражен Вашей красотой, добродетелью и очарованием! Я не могу покинуть этот дом, не побеседовав с Вами с глазу на глаз – но где? Не окажете ли мне величайшую честь, милостиво позволив попасть в Вашу опочивальню – о, совсем ненадолго. Где она располагается, я уже разузнал. Прошу простить мне дерзость, о ангел моего сердца!»

Джорджия взглянула на часы. Было почти полтретьего ночи.

«Буду ждать Вас поблизости от Вашей опочивальни без четверти три. Если я из своего укрытия увижу, что Вы входите к себе, – значит, у меня есть надежда!

Ваш пока незнакомый, но пылкий обожатель, Б.»

Джорджия подождала, пока высохнут чернила, довольно глядя на свою работу, затем аккуратно сложила листочек. Потом расплавила на свече воск, запечатала послание собственной печатью, слегка размазав оттиск, – так письмо выглядело даже романтично. Затем позвонила в колокольчик, и тотчас явилась раскрасневшаяся Джейн.

– Вам что-то нужно, миледи?

– Нет. Однако ты выглядишь так, словно веселишься напропалую.

Джейн вспыхнула и поправила сползший на сторону чепец:

– Ничего дурного нет в том, чтобы повеселиться, если выпало время. Так чем могу быть полезна, миледи?

Джорджия вручила горничной письмо:

– Вот это должно попасть в руки мисс Кардус, но она ни в коем случае не должна знать, от кого письмо. Кому из лакеев можно довериться? Кто не проболтается ни под каким видом?

– Чарли прекрасно сгодится, миледи.

– Вели ему украдкой передать письмо мисс Кардус и предупреди, чтобы он соблюдал таинственность. Ну разве что он может признаться, что послание от весьма титулованной особы.

– Хорошо, миледи. Но позвольте спросить: вы затеяли шалость?

– Нет, дело более чем серьезное, так что не подведи меня. Я обо всем расскажу тебе позже.

Когда Джейн удалилась, Джорджия затушила свечку и подошла к окну. Освещенный огнями сад выглядел прелестно, а сверху плавучие огни на водной глади смотрелись особенно красиво. Надо будет непременно узнать, как это сделано.

Она видела своих пятерых друзей на террасе – они мирно беседовали, ожидая условного сигнала. На террасе, кроме них, было еще несколько человек, а из открытых окон бального зала все еще слышна была музыка. Бал уже заканчивался, но гости начнут разъезжаться лишь с рассветом.

Джорджия подошла к дверям и прислушалась, не зазвучат ли шаги. Она надеялась, что Элоиза придет, – сейчас ей необходим был враг, которого можно с наслаждением растоптать. Она понимала, что будет навечно опозорена, если не вынудит Элоизу публично признаться во лжи.

Кто-то идет! Шаги прошелестели мимо дверей ее комнаты, потом чуть дальше по коридору открылась и закрылась дверь. Джорджия поспешила к окну и замахала платком, затем опрометью кинулась отпирать дверь. Дождавшись Дрессера, она устремилась к дверям Элоизы Кардус и постучала.

Элоиза сразу отворила дверь, но тотчас раскрыла рот от изумления. Джорджия вошла, отстранив ее плечом.

– Нам надо поговорить, Элоиза.

– Но о чем? Я ничем не согрешила!

Джорджия удивилась, однако поняла, что Элоиза подумала, будто они каким-то образом разузнали о ее тайном воздыхателе.

– Не согрешила? – переспросила Джорджия. – У нас в руках доказательства того, что ты беззастенчиво распространяла гнусные слухи обо мне с самого начала бала.

– Что? – воскликнула Элоиза, однако новый поворот дела воодушевил ее, и она осмелела: – Так ты явилась, чтобы отстоять свою невиновность, Джорджия? Интересно, как у тебя это получится.

– Это я ничем не согрешила. Ничем. Знаю, Меллисент наговорила тебе всякого обо мне.

– Нет, никаких оправданий не может быть, – одернул ее Дрессер.

И вправду, Джорджия была уже готова выступить в роли адвоката Элоизы. Дрессер взял бразды правления в свои руки:

– Мисс Кардус, мы знаем, что вы намеренно распространяли гнусную ложь этой ночью, рассказывая всем о письме, содержащем доказательство вины леди Мейберри. Если это письмо вообще существует. И мы требуем, чтобы вы восстановили попранную справедливость, рассказав всем, кому только сможете, о том, что вы жестоко ошиблись.

Некоторое время Элоиза смотрела на него непонимающе – и вдруг расхохоталась.

– Значит, она и вас одурачила, лорд Дрессер? А ведь я ни единым словом не солгала! – Метнувшись к бюро, она выдвинула ящичек и достала оттуда распечатанное письмо. – Вот! Прочтите это! Это письмо неопровержимо доказывает, что леди Мейберри повинна в ужасном грехе.

Джорджия выхватила у нее письмо и принялась разбирать строчки, написанные отвратительным почерком:

«Мой дорогой Джеллико! Я совершенно уничтожен, сломлен, у меня нет в кармане ни пенни, я потерял всех друзей – и все это по вине женщины с жестоким сердцем. Ты знаешь, какие она давала мне обещания: что мы будем счастливы вместе, что на деньги, вырученные от продажи фамильных драгоценностей, сможем безбедно жить. Но когда я, по ее настоянию, избавил злодейку от супруга, она, смеясь над моими обманутыми надеждами, объявила, что теперь свободна и выйдет замуж за того, кого любит всем сердцем. Женщина с весенним именем, но с куском льда вместо сердца. Поэтому умоляю тебя выслать мне денег в банк Хартмана, в противном случае мне останется лишь застрелиться.

Ванс»

– Ложь! – воскликнула Джорджия, передавая письмо Дрессеру. – Каждое слово – гнусная, омерзительная ложь!

– А мне оно представляется вполне правдоподобным, – злобно ухмыльнулась Элоиза.

Джорджии пришлось это признать. Письмо было измято и потерто на сгибах – так, словно написано давно и долго переходило из рук в руки.

Дрессер перевернул листок, внимательно изучил адрес и имя получателя: «Колонь, майору Джеллико». Лицо его походило на бесстрастную маску.

– Ну вот видите? – восклицала Элоиза.

– Тут ни единого слова правды, – вновь запротестовала Джорджия. Ей казалось, что она погружается в пучину ночного кошмара. – Я не заключала никакого договора! Я Чарнли Вансу и двух слов не сказала!

– Мне это известно, – произнес Дрессер. – Либо Ванс написал это, руководимый своим злобным умыслом, либо письмо поддельное и призвано вам навредить.

– Поддельное? И кто, по-вашему, это сделал? Моя покойная свекровь? – Джорджия покачала головой. – Но это невозможно. Если бы письмо было у нее, она бы всем его давным-давно показала.

– Стало быть, его у нее никогда не было, – невозмутимо сказал Дрессер.