Теперь же он решительно отказывался верить в подобное. Их разговор развеял последние сомнения. Леди Мей чиста, глубоко уязвима, отважна и находилась в беде – и он будет плечо к плечу с ней отражать атаки врагов… даже без надежды на награду.

– Не вижу ни Херрингов, ни Торримондов. – Джорджия оглядывала сидящих. – На соседней террасе есть еще столы.

Над узким боковым пространством, освещенным лампами и по бокам уставленным цветочными горшками, был натянут тент. Как только они вышли на террасу, кто-то окликнул Джорджию. К ним спешили три леди. С одной из них Дрессер танцевал – с черноволосой полненькой леди Херринг, другой же, леди Торримонд, милой женщине с каштановыми кудрями и доброй улыбкой, он был представлен. А третья, миниатюрная и рыжеволосая, – это леди Брайт-Маллори. Не так давно он слышал, что любой из Маллори – сила, с которой нельзя не считаться, но эта леди выглядела вполне миролюбиво.

Усадив Джорджию за стол, Дрессер отправился за угощением, намеренный во что бы то ни стало урвать для нее лакомый кусочек жареного лобстера. Когда же он возвратился с добычей, то увидел, что рядом с леди расположились трое джентльменов. С Херрингом и Торримондом он уже был знаком, но лорда Брайта не знал. Высокий, темноволосый и грозный, как и его знаменитый брат, он странно смотрелся рядом со своей рыжеволосой женушкой. С маркизом Родгардом Дрессеру уже доводилось общаться – тот придирчиво выспрашивал, каковы его политические предпочтения. Дрессер тогда немного нервничал, потому что никакие пристрастия на тот момент у него еще не сформировались.

Его удивило отсутствие на балу маркиза Родгарда, известного любителя политических примирений. Возможно, лорд Брайт – его полномочный представитель? Но узнать это не представлялось возможным, ибо джентльмены в присутствии дам избегали разговоров о политике.

Неужели женщин этот предмет вовсе не занимает? Дрессеру доводилось встречать множество женщин, которые живо интересовались политикой, и даже таких, которые управляли целыми странами. В России это была царица Екатерина, а императрица Мария Терезия железной рукой правила Австрией и Венгрией. В Африке же он однажды попал в страну, которой управляла чернокожая королева.

Увы, без разговоров о политике их беседа превратилась в обычный скучный светский разговор, и Дрессер предоставил Джорджии право решать, когда именно поднять наболевший вопрос. Попутно он отметил, как Джорджия расслабилась, предаваясь светской болтовне, – сейчас он сравнил бы ее с русалкой, нырнувшей с берега в морскую пену. Она сияла, блистала остроумием и чувствовала себя как рыба в воде.

Именно озаренная лунным светом морская пена казалась ее стихией. Вырвать ее из привычной среды – это все равно что принудить русалку жить на суше. Но совершенно отказаться от надежды было не в его силах – особенно теперь, когда их со всех сторон окружали враги.

«Ей будет покойно в Дрессере, – нашептывал ему на ухо внутренний голос. – Она подружится с Томом и Энни, а я стану защищать и оберегать ее. Вместе мы превратим Дрессер в тихую гавань, где ей некого будет опасаться».

Когда ушли Маллори, Джорджия заговорила о том, что ее волновало. Да, скорее всего они с радостью помогли бы ей, и все же полной уверенности у нее не было – особенно в лорде Брайте. Маллори всегда преследовали прежде всего личные интересы. Поэтому не было серьезных оснований вовлекать чету в свои проблемы.

Херринги встали и уже собирались уйти, когда она попросила:

– Задержитесь ненадолго, будьте так добры. – Когда они вновь сели рядом, она продолжила: – Вы наверняка слышали сплетню о письме.

Бэбз и ее муж одновременно поморщились, Торримонд тоже скорчил гримасу, но Лиззи спросила:

– Что за письмо такое?

– Я не хотела расстраивать тебя, милая, – вздохнул ее супруг и тотчас выложил всю историю.

– Это омерзительно! В этом нет ни единого слова правды! – заявила Лиззи.

– Разумеется, нет! – воскликнул Торримонд. – Но чересчур многие готовы поверить любой сплетне «с душком».

– Гнусные кошки! – не сдержалась Лиззи.

– Не будем обижать милых животных, – сказала Джорджия. – Скорее крысы. Мы с лордом Дрессером уже подробно все это обсудили и намерены поймать крысу. Здесь и сегодня.

– Здесь? Сегодня? – забеспокоилась Лиззи.

Но Бэбз с горящими глазами подалась вперед:

– Прекрасная мысль! И как именно?

Тогда заговорил Дрессер. Он был очень спокоен:

– Джорджия вовсе не намерена учинять громких сцен. Она лишь собирается дать преступнику понять, что он изобличен.

– Мы хотим отследить, откуда взялся этот слух, – сказала Джорджия. – Если каждый из вас подойдет к тому, от кого услышал сплетню, и спросит, откуда тот узнал о письме, а затем задаст тот же вопрос тому, кого они назовут, то в итоге крыса будет обнаружена. А через час все мы соберемся на ступенях главной террасы и поделимся тем, что удастся разузнать.

– Но я не желаю говорить с людьми об этих гадостях! – воспротивилась Лиззи.

– Не изображай страуса – не прячь голову в песок! – одернула ее Бэбз. – Ты можешь изобразить праведный гнев и божиться, что все это гнусная ложь!

– Ну тогда… тогда я смогу это сделать, – сдалась Лиззи.

– Не переборщи с гневом! – предупредила Джорджия. – Я вовсе не желаю испортить бал Уинни. Ну что, договорились?

Все согласно закивали, но Дрессер предупредил Джорджию:

– Увы, вы не можете в этом участвовать. С вами на сей предмет никто беседовать не станет.

Джорджия вознамерилась было возразить, но ей пришлось признать его безоговорочную правоту.

– Тогда, может быть, кто-то со мной потанцует? – жалобно спросила она. – Нет, не вы, Дрессер. Два танца подряд – это уже слишком. Такое равносильно было бы объявлению о помолвке.

– Я был бы решительно счастлив, мадам, – сказал Дрессер, отвесив церемонный поклон.

Ясно было, что он шутит, и все рассмеялись. Но Джорджия опасалась, что это была не совсем шутка. Тут Торримонд вызвался быть ее партнером, и обстановка разрядилась. Херринг издал охотничий клич: «Таллихо-о-о!» – но Бэбз одернула его и потащила прочь, дабы не возбуждать у гостей излишнего любопытства. Джорджия вошла в дом, держась поближе к друзьям, – ей на самом деле страшно было вернуться к гостям. Как мог обычный бал обернуться таким жестоким испытанием?..

По пути Дрессер шепнул ей:

– Вы можете поговорить с Портерхаусом. Он не утаит от вас, от кого услышал о письме.

Джорджия улыбнулась ему:

– Вам понятно мое нетерпение. Я непременно сделаю это. – Но тут им пришлось разлучиться, и она поняла, что отчаянно скучает по своему якорю.

Дрессер издалека следил за тем, как Джорджия рука об руку с Торримондом направляются туда, где сидел Портерхаус в обществе двух леди. Нет, этот человек явно не сможет привести их к зачинщику – ему напрямик никто ни о чем не говорил, он лишь краем уха слышал сплетни. Дрессер отправился в курительную комнату – именно там собирались любители бесед о политике. Впрочем, кое-кто использовал эту комнату и по прямому ее назначению: в воздухе висело густое облако табачного дыма, несмотря на распахнутые настежь окна.