class="p1">– Они отправили конверт, не вскрывая. Просто не хотели знать, что внутри.

– Значит, он сделал что-то плохое и попал в то заведение, – говорит Фи. – А пока был там, убил кого-то.

– Похоже, его это не на шутку волнует, – говорит Лили.

– Ну да. «Не убий» – так говорится, правда? – отвечаю я. – Для того, кто помешан на Боге, это серьезнее некуда.

– И даже для тех, кто не помешан на Боге, – замечает Лили.

– О, так это было во сне! – вдруг смутно вспоминаю я.

– Что, убили кого-то во сне?

– Да нет же… – я пытаюсь вспомнить подробности. – Он брал несколько сотен из банкомата. Я наблюдала за ним. Как будто внутри его воспоминаний.

Лили снова изучает банкноты.

– Наверное, это было какое-то время назад. Они успели пересечь Атлантику и вернуться обратно.

– Ну да, – бормочу я, не понимая, что это означает.

* * *

В четверг Нуала поджидает нас возле школы, закрыв «Прорицание» пораньше. Она надела солнцезащитные очки и старается не смотреть в сторону школы, не сводя глаз со стаканчика с кофе в руках, и стоит, прислонившись к своему хетчбэку.

Мы выходим из главного входа, и вдруг рядом со мной оказывается сгорбленная сестра Ассумпта, вцепившаяся в перила.

– Мэйв, это кто там – маленькая Фионуала Эванс?

Я смотрю на нее в потрясении. С каких пор сестра Ассумпта знает, как меня зовут? Или Нуалу?

– Да, сестра.

– У нее был ребенок от одного француза, – говорит сестра Ассумпта и тут же исчезает за дверью.

– Неужели об этом знают все, кроме нас? – сокрушается Фиона.

Мы садимся в машину Нуалы. Она никак не комментирует отсутствие Ро. Что-то мне подсказывает, что она догадалась о том, к чему шло дело у нее на кухне тем вечером, и нисколько не удивлена, но сочувствует нам.

– А Манон до сих пор у вас, Нуала? – осторожно спрашивает Фиона.

– Да, дорогая.

– А Манон… сколько ей лет?

После некоторой паузы Нуала оборачивается.

– Двадцать.

– Значит…

– Мне было двадцать пять

– А ее оте…

– Это все, Фиона, – твердо произносит Нуала, и Фиона замолкает.

Я чувствую себя немного виноватой. Я всегда считала Нуалу старше. Думала, что по крайней мере ей за пятьдесят, а ведь ей всего сорок пять. Может, это из-за того, что мои родители старше, и я так воспринимаю всех «взрослых» людей. А может, потому что Нуала всегда производит впечатление человека, прожившего несколько жизней. Как, очевидно, и есть на самом деле.

То же самое, наверное, можно сказать и об Аароне. Его образ в моем сознании уже начал понемногу меняться. А сколько лет ему? Кем он был, когда был просто Аароном Майклом Бранумом? Действительно ли он переживает из-за этого Мэтью или это одна из его хитроумных схем?

Манон сидит на заднем крыльце лавки и курит самокрутку. Увидев нас, она кивает, а я ощущаю, как Фиона буквально сгорает от любопытства. Фиона, которой так не хватает шарма в Килбеге, не может поверить, что сюда приехала такая гламурная особа.

– Похоже, у нас есть все, что надо, – первой заговаривает она. – Чтобы связать Аарона.

Мы выкладываем все на кухонный стол. Стодолларовые купюры, письма, конверты. Манон изучает их молча.

– Наверное, этого хватит для мягкого связывания, – задумчиво подводит итог она.

– Но мы же хотим связать его покрепче? – встреваю я, хотя толком и не понимаю, в чем же должно заключаться это связывание. – Чтобы он не вырвался?

– Думаю, такого человека опасно связывать крепко. Это письмо было написано не так уж давно. Судя по нему, его одолевают внутренние проблемы.

– И что?

– Связывание – трудная штука. Мы попытаемся контролировать его волю, а это может привести к травме. Вдруг он окажется слишком хрупким. Если он решит, что его магия бесполезна, то может и покончить с собой.

Поразительно, с какой откровенностью она это произносит.

– Он же хочет разрушить Килбег, – говорит Фиона. – В любом случае получит по заслугам…

– Мы точно не знаем, что он делает и чем руководствуется. Мы просто знаем, что он замешан в этом деле, – вздыхает Манон, переворачивая американские банкноты лицом вверх. – Люди часто делают то, о чем после жалеют.

Нуала ставит на стол чайник, из которого идет пар.

– Люди бросают детей, – добавляет Манон, и тут Нуала как-то слишком громко предлагает нам отведать пирог с вишней. Манон, похоже, ее не слушает и снова замолкает, изучая письма Аарона.

– Он сбежал, – наконец говорит она. – Отказался от телефонной линии, снял из банка все свои сбережения наличными. Видите – вот тут написано. Снятие наличных.

– И что? – спрашиваю я.

– Если мы оставим его беззащитным против того или тех, от кого он сбежал, то это может привести к фатальным последствиям. Любой урон, который мы нанесем, вернется к нам в троекратном размере.

– Я думала, это бабушкины сказки, – пренебрежительно отмахивается Фиона.

– Единственные, к кому я прислушиваюсь, это бабушки, – говорит Манон с едва заметной улыбкой.

– Не следует забывать о том, что случилось с Хэвен, – спокойно говорит Нуала, и я не сразу понимаю, о чем она.

Хэвен убила своего отца с помощью Домохозяйки, но и сама погибла в результате сделки. Очевидно, для Хэвен условия были честными. Я хоть и ненавижу Аарона, но недостаточно, чтобы смириться со своей гибелью.

Потом Манон придумывает заклинание, и я понимаю, почему Нуала такого высокого о ней мнения как о ведьме. Манон учит нас, как нужно будет сложить из купюр бумажные кораблики.

– Фин, можешь подать сахарную воду? – говорит она, расстегивая свою косметичку с бутылочками. – Она настаивается уже две ночи и, наверное, уже достаточно крепкая.

Пользуясь ватными палочками, нужно будет смазать лавандовым маслом каждую складку, после чего погрузить купюры в сахарную воду. Но первым в воду опускается и медленно идет ко дну письмо с подписью.

Манон записывает текст заклинания. Фиона пристально наблюдает за ней.

– Наверное, трудно подбирать рифмы на своем втором языке, – предполагает она.

– Угу, – отзывается Манон.

– Если это и вправду ваш второй язык, – уточняет Фиона. – Ведь так?

Манон ничего не отвечает, а до меня кое-что доходит. То, что я заметила бы раньше, если бы сохранила свой дар.

Фиона смотрит на дочь Нуалы с запредельным обожанием.

– Вот и текст, – заявляет Манон, передвигая листок к центру стола.

Аарон Майкл Бранум

Тебя мы свяжем с уваженьем,

За все, что мог ты сотворить,

Ты должен заслужить прощенье,

Дела дурные отменить.

Аарон Майкл Бранум

Ведь такова у нас задача,

Тебя мы просим нас понять.

Никак не можем мы иначе,