брачный контракт, и купец окончательно смирился.

По контракту – других родственников, тем более детей, у Херардо не было, все состояние Мальдонадо отходило супруге. Если у них не будет детей.

Если будут дети, то половина супруге, а вторая половина делится на детей. Будет один ребенок – получит половину состояния. Два – по четвертушке.

Состояние?

Да уж не маленькое! Эпатаж в искусстве очень прилично оплачивается, а считать деньги тан Мальдонадо умел. И свое состояние у него было, и заработал он столько, что мог еще лет двести не работать. И жить при этом на весьма широкую ногу. И картины его ценились во всех странах мира.

Известность…

Это всякое быдло с ума по глупости сходит. А талант чудит, и никак иначе.

И если таланту хочется жениться на девушке в три раза моложе оного таланта – и что?! Он – талант! Он чудит! Он творит и не может жить иначе![6]

А сейчас Херардо Диас решил вывести свою невесту на коронацию. А где еще обществу привыкать?

Самое милое дело!

И коронация – достойный повод, чтобы затмить Мерседес, и сплетен будет много, о них так… едва поговорят.

Поймите правильно, сам Херардо с удовольствием подождал бы, пока пройдет коронация, а уж потом от души эпатировал публику. Пусть пошипят! Пусть у них ум за разум зайдет!

Пусть травятся своим же ядом!

Но Мерседес к такому пока не привыкла. Она тихая, спокойная, домашняя девочка. Ее нельзя в это змеиное кубло. Ей надо постепенно привыкать к обществу.

Потому Херардо договорился со знакомым, и они с Мерседес получили место у окна в его особняке.

Мальдонадо показывал Мерседес площадь, та смотрела во все глаза. Она же тут раньше и не бывала считай! А чтобы по сторонам оглядываться…

Мать бы ее за это загрызла!

Именно Мерседес и увидела темную фигуру, которая маячила в одном из окон первого этажа.

Дом располагался достаточно далеко и неудобно, и увидеть что-то оттуда было сложно.

А фигура стояла.

И было в ней что-то такое… неприятное. Как в лавке Коронеля.

То ли очертания не те, то ли движения… глаз Мерседес, глаз будущего ювелира, подметил диспропорциональность. А уж Херардо и вовсе изумился.

– Странное какое… это вообще человек?

Человек. Практически.

Человекоподобный, так будет точнее. Руки у Сесара отличались, вот эту странность они и уловили. А так – строение тела, изгиб позвоночника… ну, может, позвоночник был чуточку другим. Все же щупальца вместо рук тоже… диктуют.

Именно благодаря щупальцам, да и магии, Сесар мог добросить бомбу.

Так-то на площадь никого не пускали. И оцепили ее.

И нормальный человек с такого расстояния ничего бы не добросил. Проверено, веками и коронациями. Но Сесар справился.

И громыхнуло.

Мерседес вжалась в своего жениха, а Мальдонадо поступил, как человек, привыкший ко всему. Чего у него только не бывало во время похождений!

Так что Мерче он повалил на пол и закрыл своим телом. А выпустил, только когда на площади поднялся вполне себе мирный шум.

Народ начал шуметь и орать? Значит, их жизни уже ничего не угрожает, можно выпустить девушку. Он поднялся, отряхнул и себя и невесту и оглядел площадь.

Это Мерседес сразу не поняла, что происходит. А вот Херардо оценил.

И Алехандру Роблес в алом платье, которая рыдала над частями любовника.

И несколько мертвых принцев.

И Амадо с Хавьером.

Причем мужчины явно разглядывали площадь с профессиональным интересом.

Надо было идти и рассказывать, что видел сам Мальдонадо, и где он это самое чудовище видел. Так будет быстрее и проще.

Но Мерче?

Херардо и хотел бы ее оставить – девушка вцепилась в его рукав так, что оторвать не получилось бы и с рукой.

– Я с тобой! Только с тобой! Это они? Они, да?!

И что мог ответить Херардо? Мерседес ведь знала эту историю.

– Да, подозреваю, они. Мединцы.

Мальдонадо ждал, что невеста упадет в обморок, ну или хотя бы впадет в истерику минут на двадцать, и ее придется успокаивать, но вместо этого Мерседес сжала кулачки.

– Ненавижу!!!

– Что?! – изумился мужчина.

– Ненавижу этих тварей… матери жизнь изуродовали, отцу, мне, братьям, еще сколько людей погибло и погибнет… да чтоб им быть проклятыми во веки…

– Осторожнее со словами, – качнул головой Херардо.

Мерседес топнула ножкой.

– Попадись бы мне эта демонесса, я бы ее… Хрюкнуть бы не успела!

Херардо кивнул.

Выглядела Мерседес очень решительно. Кто их, демонов, знает, хрюкают они, лают, квакают… да хоть бы что – не успеет! Мерседес так сверкала глазами, что об истерике можно и не заикаться. Не поймешь этих женщин. Ей бы испугаться, а она взбесилась.

– Ты точно не боишься?

– С тобой? Я ничего не боюсь рядом с тобой!

– Тогда идем.

Херардо заботливо накинул на невесту плащ и потянул ее за собой, не замечая тоски, промелькнувшей в темных глазах.

Рядом с ним Мерседес ничего не боялась.

Только ЗА него.

Она тоже знала, что муж старше, и может уйти раньше… и этого она боялась больше всего на свете.

Она обязательно поговорит с Феолой.

Обязательно.

А пока… лучше умереть вместе, чем жить дальше без него. И точка!

* * *

Оставшись снова за главного, Виктор вздохнул и принялся распоряжаться.

Работорговцев схватить и посадить в один из складов. Да, связать, конечно. Кормить-поить?

Подождут, не подохнут. Напоить можно, вода не купленная, из колодца, а вот кормить – простите! Денег нет! Не распорядились его высочество, а со своего жалованья Виктор всякое такое кормить не собирается. Вот еще не хватало!

Пусть голодными посидят. Считаем – строгий пост во искупление грехов. На воде и даже без хлеба.

Когда заберут?

А, как получится, так и сразу. Может, и день-два пройдет. Видели, что в столице творится? Вот и не надо! Не надо лезть под руку высокородным!

Или вы хотите сказать, что если во время коронации что-то шумит, гремит и полыхает – это к добру? Нет, вряд ли.

Не до работорговцев пока. И пусть их!

Лекаря?

Простите, кого?

А у вас на борту лекарь был – или тела просто за борт выбрасывали? Ах, второе? Вот и сидите себе, сидите… подумаешь, парусломанных костей! У человека костей много… можем еще что-то поломать! Нам не жалко!

Бадан-шаху это не нравилось. Очень.

Но справедливость была восстановлена в полном объеме. До прихода полиции прошло два дня.

* * *

Ленора радовалась, что мать не станет принимать участия в церемонии.

Ни к чему.

А вот сама она шла, сторожко