Почему подполковник не рассказал об этом?  Щадил меня?  Но я не выказала личной заинтересованности, демонстрируя  простое любопытство.  Мог  не знать?  Какого вообще рода войск он подполковник?

    У-у-у… -  глухо мычала я,  зажимая рот кулаком и сжимая веки до боли, до белых сполохов под ними, чтобы унять проклятое воображение.

   Следующим утром думала об одном, а  делать и говорить приходилось совершенно другое.  Накрутила себя ночью, а здесь работа и люди – хорошие и плохие…

  Плохие люди работали с фингалом под левым глазом и молчали.  И не то, что молчали – даже не смотрели в мою сторону, надо же…

-  Марк, что у вас случилось?  Мужики подрались?  А причина?  До кого Потапыч докопался на этот раз?

-  Поговорили… ничего страшного – Голубев зацепил слегка, - норовил уйти от разговора и от меня бригадир.

-  Боже!  Он что – доставал его из-за фартука? – изумилась я, догоняя его.

-  Какого фартука? –  остановился Марк.

-  Женского.  Голубев готовил плов и повязал женский фартук.

-  Алена, все в порядке.  Иди.  Тебя люди ждут, - скривился он, -  вернешься - посоветуемся.  Мы  как раз закончим, посмотришь тут одно место.

-  Я  свой ноут тебе оставлю, - пообещала я, - там не то, что чертежи и планы – даже сны и мысли мои зафиксированы.

    После этого разговора почему-то чувствовала себя глупо. Но экскурсия на время отвлекла и заняла  мысли.  У Голубева о драке я не выспрашивала – не хотелось при чужих людях.  Все согласились пройтись пешком, и я провела их по тому же маршруту, где таскал меня Ромка.  С горы, правда, не спускала и мед на пасеке мы не ели – просто смотрели, зато ставок вызвал настоящий восторг.  Гости вели себя по-разному – Беркутов смотрел, слушал и молчал,  думая  о своем.  Его дочка вместе со мной любовалась всем тем, что на самом деле заслуживало любования – лесом, зарослями водорослей, полностью укрывающим поверхность воды, вербой, согнутой над водой немыслимым образом.  Мне вспоминался Ромка, и это были  приятные воспоминания.  А Ольга снимала все уголки села, достойные внимания, на огромный фотоаппарат, носить который не доверила даже отцу.  Беркутов обещал, что скоро будет составлена целая галерея из портретов строителей, зафиксированы стадии строительства, а пейзажными снимками потом можно будет украсить дом, взяв их в рамочки.

-  Ольга внештатный фотокор в  газете на северном Урале.  Под серии ее снимков даже пишут статьи, а обычно все наоборот, - мягко улыбался он, любуясь дочерью.  Наверное, видел в ней свою Лену.

   Хорошую пригоршню бойлов Голубев забросил точно в небольшой просвет между листьями, указал мне на второй – ближе к берегу и обнадежил:

-  Каждое утро  буду подкармливать – все ближе и ближе к берегу. А дальше посмотрим.

    Закончив все дела, собрав вещи и попрощавшись с бабой Маней и Ольгой, мы выехали в город.  Беркутов почти всю дорогу молчал, а  если отвечал, то  односложно, и я прекратила попытки развлечь его вежливым разговором.  К тому же, по ощущениям, у меня поднималась температура – знобило и хотелось свернуться калачиком и поспать. Накаркал вчера товарищ, накаркал…    На подъезде к городу зазвонил телефон - брат:

-  Нашел пропажу.  Специально считал дни – на сколько у тебя совести хватит?

-  Коль…  случилось что? – замерло у меня сердце.

-  Случилось бы – позвонил бы раньше. Бабаня гадючек гоняет, - печально вздохнул брат, - говорит – возле нее на диване клубок из зеленых змеек шевелится.

-  И… что?  Она же почти слепая, – вытаращила я глаза.

-  А их вот видит, даже, что зеленые. Я тут поинтересовался, поспрашивал…  Люди говорят, что так бывает - незадолго до смерти старики начинают видеть разную хрень.  Вчера она их видела, сегодня  опять. Может, и ерунда все это – новые таблетки так действуют или еще что?

-  Так изучите побочные! Исключите. Я сейчас – за билетом.  И у меня к тебе будет дело… Сейчас  много работы?

-  А когда ее было мало? – удивился брат – участковый мент, один на семь хуторов и два села.

-  Возьму билет – сразу сообщу, - отключилась я.

-  Что-то случилось дома? – посочувствовал Беркутов.

-  Бабушка старая, - взглянула я на него мутными глазами.

-  У вас не температура?  Щеки горят, - коснулся он моего лба прохладной ладонью.

-  Небольшая, - отвела я его руку – раздражал, -  тридцать семь  с половинкой - максимум.  Мне всегда плохо от такой вот - пограничной. Отлежусь  немножко, и  все пройдет.

-  Хорошо, - коротко ответил он, - отвезти вас домой?

   У меня были грандиозные планы на этот день – купить билет, подкрасить волосы, привести в порядок руки, просто прогуляться по улицам.  После села и допотопной обстановки в доме бабы Мани  город смотрелся нереально – яркие  краски, суета, шум, мельтешение… Такое яркое впечатление после приезда из сельской глубинки  всегда бодрило, поднимало настроение. Сейчас же  ничего вышеперечисленного  уже не хотелось, а вот полежать  в ванне у Ирки –  да.  У меня были с собой ее ключи, и я назвала адрес.

-  Алена, почему не домой? – хмурил брови Беркутов.

-  Так нужно, Владимир Борисович.

   Распрощавшись с ним и по его настоянию обменявшись номерами телефонов, я поднялась с сумкой в Ирину квартиру, порылась в аптечке, заглотила парацетамол и легла спать. Где-то через час вскинулась и села на диване.  Сна – ни в одном глазу, температура спала, совесть проснулась.

    Еще через три  часа я сидела в отъезжающем от перрона поезде.  Билет был только в дорогущий одноместный СВ, но это даже к лучшему – сидела  в купе одна и, прислонившись виском к окну, бездумно смотрела, как  уходят, проплывая мимо городские пейзажи, а за ними и пригород. Потом  пятна полей и лесополос слились  и стали просто зеленым фоном,  который я тоже плохо видела из-за слез –  поговорила с Олегом.

    Что меня дернуло именно сейчас – со сна или после ночных мыслей?  Я не знала.  Но с Беркутовым  все прошло так спокойно и мирно  – мы закрыли вопрос об отношениях совсем без обид и  достаточно, надеюсь, милосердно, как он и просил.  Он проявил удивительное понимание, легко согласившись с моим решением и совершенно не пытаясь повлиять на него.  И я решила, что будет честно с моей стороны и очень правильно так же сказать Олегу, что я все обдумала, и  развод  все-таки будет.  Зачем обманывать его, оставляя надежду, тянуть время просто из жалости? Хотелось, чтобы и с ним получилось  без тяжелого осадка на сердце – так же просто и легко.  Но не настолько же?

-  Хорошо, Аля, -  помолчав, устало ответил он: -  Я займусь этим сам, перезвоню тебе потом – по результату.  Устал, знаешь, чувствовать себя виноватым, когда это никому не нужно.  Ждать и надеяться, что простишь, строить планы – как еще…?   Хорошо, Аля.  Я говорил правду - сделал выводы, понял многое, но тебе это не нужно,  а я вымотан до предела.  Понимаю, что заслужил, но вариться во всем этом безо всякого смысла и надежды…?  Я согласен. Вернешься – обговорим раздел имущества.