Квартира и магазин были проданы, а ей в который раз приходилось переезжать не по собственному желанию.

Поездка на запад заняла чуть больше часа, и за это время никто не проронил ни слова. Каждый был погружен в свои мысли. Когда дорога пошла вдоль побережья, Том заговорил:

– Будет здорово жить у моря, да?

– Это Литэм, а не Багамы, – скорчила гримасу его подруга.

– И все же это лучше, чем грязные улицы Манчестера.

– Скучно. Нечем заняться. Наверняка здесь живут одни пенсионеры, вроде моей бабушки.

Отец Тома не вмешивался, предпочитая молча слушать музыку, по мнению Тары, слишком громкую. Припарковавшись у газетного киоска, он выключил двигатель, и в наступившей тишине ей показалось, что она оглохла.

– Слава богу, – пробурчала девушка.

– Сбегаю за розовой газетой, – предупредил мистер Маршалл.

– Что за газета? – спросила девушка, когда тот вышел из машины, хлопнув дверью.

– Спортивная. Чтобы проверить результаты футбольных игр. Он много лет уже делает ставки и каждую неделю надеется, что именно в этот раз сорвет джекпот.

– Да уж… Если бы мои проблемы решались так просто.

Том наклонился к ней и поцеловал в губы.

– Зато у нас есть пара минут наедине.

– Думаешь, мы когда-нибудь еще увидимся?

– Да, – ответил он с воодушевлением, – конечно. Обещаю! Я могу приезжать на поезде или автобусе, а как только устроюсь на работу, начну копить на автошколу.

– Жаль, что я еще не закончила школу. Будет просто ужасно не видеть тебя так долго.

– Знаю, но мне придется найти работу, чтобы встать на ноги и не зависеть от родителей.

– Твой отец вернулся. – Тара быстро отодвинулась на свою сторону сиденья.

Мистер Маршалл бросил газету на переднее сиденье и принялся копаться в бардачке.

– Ладненько, – пробурчал он, открывая карту, – посмотрим, куда нам дальше.

Том наклонился вперед и передал отцу клочок бумаги.

– Вот, я записал, как добраться.

Минут десять спустя они оказались в небольшом дворе-колодце, окруженном восемью однотипными домами, которые различались лишь цветом входной двери. Дети играли в классики и не очень обрадовались появлению машины, из-за которой им пришлось переместиться на тротуар. Парень, что возился, сидя на корточках, с выхлопной трубой мотоцикла, прищурился и нагло уставился на них. На втором этаже одного из домов кто-то раздвинул шторы, чтобы обеспечить себе хороший обзор.

– Ну вот мы и на месте, – объявил мистер Маршалл за неимением более существенных тем для разговора. – Достану-ка я твои сумки.

– Ну, вот и все, Том. – Тара прижала кулак к губам, чтобы не разрыдаться. Она запретила себе плакать.

– На вид не так уж плохо, – ее друг кивнул на дом под номером восемь.

– В сравнении с некоторыми местами, где я жила, просто дворец. Я никогда тебя не забуду. Без тебя мне ни за что не удалось бы пережить последние несколько недель.

– Не говори так, словно мы прощаемся навсегда, – он погладил девушку по щеке.

– Но, так и есть, Том. Давай смотреть правде в глаза.

Тара оглядела тупик. Окна восьмого дома были затянуты сетчатыми занавесками, которые, может, некогда и были белыми, но со временем приобрели грязно-серый оттенок. Ворота сада висели на одной петле, а у пересохшего прудика грустил однорукий керамический гном.

– Что ж, это теперь мой дом. До тех пор, пока мама не вернется.

– Надеюсь, ждать придется недолго. Я буду периодически наведываться в дом Альфа и узнавать у новых хозяев, не появлялась ли Вайолет.

– Спасибо. Я оставила им этот адрес, так что мама сможет легко меня найти… если захочет.

– Так вы идете или как? – спросил мистер Маршалл.

– Я буду писать, – пообещал Том. – И звонить. По воскресеньям, когда дешевле.

Тара выбралась из машины и остановилась на тротуаре. Несмотря на то что ветер выдался теплым, она накинула на плечи норку, а в обе руки взяла по чемодану. Входная дверь восьмого дома открылась.

– Эй, наконец-то вы приехали! Не стойте на пороге, проходите же в дом. Вы проделали долгий пусть. Я напою вас всех чаем с пирогом прямо из духовки.

– Да нет, мы лучше поедем, миссис Добс, – поднял руки мистер Маршалл.

– Называйте меня Бэрил. И не бойтесь, я отлично готовлю.

Тара уставилась на бабушку. Прежде ей приходилось видеть лишь черно-белое фото. На ней был домашний халат в цветочек и пушистые лохматые тапочки. Из-под платка виднелись бигуди, к нижней губе прилипла сигарета.

– Тара, это ты, милая? В этой шубе ты похожа на снежного человека. Заходи же скорее в дом.

– А она классная, – прошептал Том на ухо подруге.

Бэрил засеменила по дорожке, чтобы распахнуть перед ними ворота.

– А вы быстро добрались, – сказала она. – Застали меня врасплох. Не успела снять бигуди. Обнимешь бабушку, детка? – спросила она, раскрыв объятия.

Девушка заколебалась, но, получив от друга чувствительный тычок в спину, сделала шаг вперед и обняла пожилую даму, от которой пахло печенью и луком. Конечно, Тара имела весьма туманные представления о бабушках. Возможно, поэтому она ожидала какого-то более тонкого аромата. Может, ландыша или лаванды.

– Нам, пожалуй, пора, – заявил мистер Маршалл, прочистив горло.

– Я же сказала, просто Бэрил. Могу я хотя бы снабдить вас бутербродами в дорогу?

– Это ни к чему. Том, пора прощаться.

Парень обнял ее за плечи, нисколько не волнуясь о том, что вокруг собралась небольшая группа зрителей. Его отец, Бэрил и девчонки, что играли в классики, внимательно прислушивались к их разговору.

– Она вернется, – заверил он, приподняв ее лицо за подбородок. – Мама любит тебя больше всех на свете. И я тебя люблю.

Ее сердце затрепетало, словно пташка, стремящая вырваться из клетки. Даже если ей не суждено вновь услышать эти слова, память о них будет жить вечно.

– И я тебя люблю, Том.

– Приезжай, когда только пожелаешь. Всегда будешь желанным гостем, – хлопнула в ладоши Бэрил.

Мистер Маршалл уселся за руль, а его сын устроился на переднем сиденье, высунулся в окно и помахал на прощание. Тара смотрела вслед автомобилю, пока он не скрылся из виду.

– Хватит, не смотри, – сказала бабушка, обернув ее к себе.

– Почему?

– И чему тебя только мать учила? – Бэрил закатила глаза. – Это же плохая примета. Рискуешь больше их не увидеть, – сказала она с серьезным видом, словно речь шла о законах физики, а не старых предрассудках.