– Мне нужно кое-что обсудить с тобой.

– Знаю. Видела, как вы говорили с братом Флорианом. По-испански я не понимаю, но слышала свое имя, и язык его тела был достаточно красноречив.

– Нет, – решительно возразил монах. – Ты все не так поняла. Он беспокоится о тебе не меньше, чем я. У тебя ведь есть другая жизнь. И кто-то где-то сейчас скучает по тебе, нет?

– Некому скучать, брат Исидор, – покачала она головой. – Жаль, что я не умерла на той горе.

– Нет-нет, ты не должна так говорить! – Монах пинком открыл дверь – Я нашел кое-что. Похоже, это принадлежит тебе. Ох… то есть хочу сказать, я вчера шел… то есть ходил… на то место, где нашел тебя. Думал, может, у тебя с собой была bolso или что еще.

– Bolso?[18] Простите, я не знаю такого слова.

– Туда складывают вещи. Например, деньг или… как его… паспорт.

– Сумка?

– А, да-да, сумка, точно. Ее не было, но вот, что я нашел.

Брат Исидор вынул из кармана кулон в форме сердца на серебряной цепочке и вложил в ее ладонь.

Она едва взглянула на вещицу и вернула ему.

– Это не мое.

– Посмотри внимательно, Вайолет. Тут… ммм… гравировка.

Она отошла и вновь заняла свою наблюдательную позицию у окна. Снаружи брат Флориан рассыпал кукурузные зерна для кур. Легкий ветер развевал его белые одежды.

– Я же сказала, не мое.

Но монах проигнорировал ее заявление:

– Написано: «С тридцатилетием! Люблю. Тара. 04.06.78»

Куры толклись у ног брата Флориана, выклевывая зерна из пыли. Их головки быстро двигались вверх-вниз. Он по очереди извлек из гнезд несколько коричневых яиц и сложил их в корзину.

– Вайолет?

– Брат Флориан собирает яйца. Значит, скоро завтрак.

– Забудь о завтраке. Это… важно. Это же… прости, не знаю английского слова. Но мы говорим pista[19]. Это pista. Мы могли бы узнать, кто ты и откуда.

Вайолет закрыла глаза. Она не помнила, кто она, и не знала, как тут очутилась, но в одном была уверена – возвращаться ей некуда.

– Если это твой кулон, значит, девочка Тара сейчас, возможно сходит с ума, ищет тебя.

– Брат Исидор, – прямо сказала она. – Если это мой кулон, значит, мне тридцать. Но это совершенно невозможно. Хотите знать, почему?

– Уж будь добра, – попросил он нетерпеливо.

– Потому что мне четырнадцать, вот почему, – ответила Вайолет, уперев руки в бедра.

Он ответил смешком. Не злым, скорее недоверчивым.

– Вайолет Скай, тебе далеко не четырнадцать.

– Вы же не знаете меня, как можете это утверждать? – возмутилась она и ударила его кулаками в грудь.

Монах отступил на шаг, бережно перехватив ее запястья.

– Не надо, Вайолет. Ты сейчас ведешь себя именно как четырнадцатилетняя, но это не так.

Она посмотрела в его глаза, полные то ли беспокойства, то ли жалости, и опустила руки.

– Простите меня, – попросила Вайолет, потирая виски. – Я просто сбита с толку.

– Когда твой день рождения?

Она отвернулась к окну и принялась смотреть на возвышающиеся вдали горы, из-за которых, заливая окрестности влажным мерцанием, поднималось солнце. Слишком тяжело было видеть разочарование и отчаяние в его взгляде.

– Не помню, – ответила женщина, не оборачиваясь и прислонившись лбом к прохладному стеклу.

Руки монаха легли на ее плечи.

– Давай присядем.

Она позволила отвести себя к деревянному столику. Забавно, хоть монахи и не считали себя заключенными, они нередко называли свои комнаты не кельями, а клетками. Условия поистине спартанские. Только койка и стол, за которым работали, учились и даже иногда обедали в одиночестве.

Брат Исидор мягко подтолкнул ее к стулу, раскрыл кулон и положил перед ней.

– Ты знаешь ее?

Вайолет вгляделась в свеженькое улыбающееся личико.

– Хорошенькая.

– Да, очень хорошенькая, – подтвердил монах и, наклонив голову, пристально уставился ей в глаза. – Но вопрос в том, знаешь ли ты ее?

В его голосе звучала надежда. Мужчина едва не умолял ее вспомнить хоть что-нибудь. После всего, что брат Исидор для нее сделал, было просто невыносимо его разочаровывать.

– Простите, но нет, – она захлопнула кулон.

Они нерешительно остановились в конце аллеи, не до конца понимая смысл того, что затеяли, но сойдясь во мнении, что это все же лучше, чем бездействие.

– Уверена, что готова к этому? – спросил Том.

– Я уверена только в том, что мама должна была вернуться восемь дней назад, но с ней что-то случилось.

– Вряд ли она прячется в доме у Ларри.

– Больше мне негде искать, Том. Или у тебя есть идеи получше? Нет? Тогда пошли!

Тара решительно двинулась вперед в надежде на то, что с каждым шагом приближается к разгадке. Возможно, они с Ларри поссорились, и он бросил ее одну в незнакомой стране, так что ей пришлось добираться самой. Мамин бойфренд был вполне способен на такое. Не зря он ей не нравился. Железные ворота оказались открытыми, и девушка ускорила шаг. Ей овладело неистовое желание получить наконец ответы. Она с такой силой нажала на кнопку звонка, что та застряла, и пронзительное верещание продолжало раздаваться в воздухе, даже когда дверь распахнулась.

– Какого?.. – Тара уставилась на женщину, которая возилась со звонком.

Наконец наступила благословенная тишина.

– Чем могу помочь? – спросила дама.

Тара не могла вымолвить ни слова, но не потому, что ей нечего было сказать, как раз наоборот. Она подскочила к женщине, едва не ткнув пальцем ей в грудь.

– Вот видишь, я же знала, – воскликнула она, – я же говорила тебе, он женат! Говорила? Это она была на фото. Где он и что сделал с моей матерью?

Надо признать, что женщина не потеряла самообладания даже после такой неприятной сцены.

– Если вы на секунду перестанете кричать, возможно, я смогу помочь.

Ее спокойная реакция и ровный тон еще больше разозлили Тару.

– У вашего мужа роман с моей матерью, – заявила она.

– Перестань, – одернул Том. – Она не виновата. Ее так же обманывали.

Резко вдохнув, женщина сузила глаза, и в их взгляде впервые появилось сомнение.