– Он… он высосал из моих заклинаний магию!.. – простонала она.

Балар поскакал обратно к центру отряда.

– Возвращайтесь в крепость, дар Кан, я здесь разберусь, – донесся до меня его низкий раскатистый голос с сильным акцентом.

Сердце в груди забилось втрое сильней, я вытянул шею, пытаясь разглядеть собеседника некромага. Но полутьма уходящей ночи надежно скрыла его лицо от моих глаз.

Кан отдал короткий приказ, и отряд возобновил движение. А я вдруг понял, что сейчас произойдет.

– Уходим отсюда! – напряженно шепнул друзьям я.

Поймав взгляд залегшего на той стороне дороги Хикса, я подал ему тайный знак. Орк кивнул, показывая, что понял меня.

Этот сигнал мы разработали на случай экстренного отступления, и расшифровывался он примерно так: «Спасайся, кто может, встретимся в лагере!»

Движимые единым порывом, мы вскочили на ноги и бросились врассыпную. Я бежал, не жалея сил. Дыхание с хрипом вырывалось из полуприкрытого рта, в боку кололо, но я знал, что, если я остановлюсь, некромаг неминуемо убьет меня. Мне нечего было противопоставить его чудовищной темной силе.

Планируя экстренное отступление, мы уговорились, что убегать будем в разных направлениях. Формально это делалось для того, чтобы усложнить возможным преследователям погоню, но на деле же я понимал, что главной их мишенью буду я. Поэтому оставался крохотный шанс, что они бросятся за мною, и моим друзьям удастся уйти.

Через пару минут стремительного бега я рискнул оглянуться через плечо, чтобы проверить, нет ли за мной хвоста. А вновь посмотрев вперед, я увидел выросшего на моем пути некромага. На бледном лице Балара играла надменная улыбка победителя.

Я стремительно затормозил, едва не врезавшись в Долохова носом.

– Ну здравствуй, Эрик-Изгой, рад наконец поговорить с тобой во плоти, – насмешливо протянул некромаг.

Я выхватил из-за пояса трезубец и сжал его обратным хватом.

– Хочешь убить меня? – приподнял брови Балар. – Давай, сделай это!

Некромаг шагнул ко мне. Полы плаща за его спиной всколыхнулись, овеяв меня могильным ветром.

Я поднял трезубец на уровень груди – лезвие параллельно земле, острие направлено на некромага, – но не решился атаковать.

– Ну же, чего ты ждешь? – глумливо поинтересовался Долохов и сделал еще один шаг вперед.

Нас разделяло меньше милиузла. Некромаг был худ и высок. На его губах играла улыбка, но в глазах застыл такой лютый холод, что мне стало плохо. Голова закружилась, а к горлу подкатила тошнота. Меня охватил дикий, животный ужас, хотелось, не оглядываясь, бежать прочь, но ноги словно приросли к земле.

Впрочем, эта слабость длилась не больше секунды. Страх сменился гневом, и неистовая, первозданная ярость, доставшаяся мне по наследству от орочьих предков, изгнала предательскую дрожь из коленок и заставила кровь закипеть.

И я с яростным криком бросился на некромага!

Трезубец просвистел в воздухе и вонзился в горло ненавистного врага.

Как правило, жизнь – это череда одолжений. Одни делаем мы, другие оказывают нам.

Балар хрипло рассмеялся. Я с ужасом взирал на торчавший из его шеи трезубец и не мог поверить своим глазам.

– Как ты сможешь убить того, кто уже и так мертв? – прошипел Долохов, делая еще один шаг вперед.

Трезубец по рукоятку вошел в его горло, но из страшной раны не вытекло ни капли крови.

Улыбка сползла с губ некромага. Его лицо словно застыло, превратившись в маску мертвеца. Я вздрогнул и отпрянул назад.

Отскочив на несколько шагов, я вновь поднял трезубец к груди. Пальцы до боли стиснули теплую рукоятку кинжала, спина покрылась холодным липким потом.

Лицо некромага исказила свирепая гримаса, черные глаза налились кровью. То есть в прямом смысле – словно кто-то вдруг начал заливать в его глазницы ярко-красный, тускло светящийся сироп.

– Я! Предложил! Тебе! Уйти! – задыхаясь от гнева, прокричал Долохов. – Но ты! Ты! Ты осмелился ослушаться меня!! И за это ты умрешь! Медленно!..

Балар бросился ко мне. Вокруг черепа на посохе вспыхнуло черное свечение. Скрюченные пальцы свободной руки некромага потянулись к моему горлу, над его ладонью возник черный шар.

Я отшатнулся назад, в глубине души понимая, что это бесполезно – нет такой силы по эту сторону Великих гор, которая могла бы остановить атаку некромага.

Но внезапно, когда Балар оказался совсем рядом со мной, вокруг его кистей загорелись яркие энергетические кандалы, словно сотканные из сверкающего голубого света. Лицо Долохова исказилось болью, и он отпрянул назад. Из глотки некромага вырвался вопль ярости, смешанной с отчаянием и болью.

Свечение вокруг его рук погасло. И в этот момент на Балара обрушился Риза!

Издав боевой клич, орчонок с занесенным над головой мечом спрыгнул с ветки дерева и вонзил клинок в спину некромага.

Чтобы не упасть, Долохов инстинктивно подался вперед и оперся на посох, а Риза полетел на землю.

Балар стремительно развернулся к новому врагу и занес посох для атаки.

– Не трожь его! – взревел я и бросился на некромага, разом забывая о том, что мои атаки на него не подействуют.

Лицо Балара исказила злобная гримаса, он отступил назад.

– Мы еще встретимся с тобой, Изгой! – с ненавистью прошипел Долохов и взмахнул посохом. – Ты заплатишь мне за это!!!

Воздух разорвала черная молния, и пространство перед некромагом разошлось. Балар скользнул в раскрывшийся зев Черной дороги и исчез.

– Ты цел? – спросил я, помогая Ризе подняться на ноги.

– Ага, – беззаботно откликнулся мальчонка, отряхиваясь от земли. – А ты?

– Я тоже, – фыркнул я. Против воли на моих губах заиграла улыбка. – Откуда ты вообще здесь взялся?

– Следил за вами, – беспечно пожал плечами Риза. – А когда вы побежали, я тоже побежал. За тобой…

– Я же сказал тебе не идти за нами! – Я попытался нахмуриться, но у меня не получилось.

После бегства некромага я ощутил пьянящий прилив силы, будто в одиночку победил самого Окса. Хотя то, что здесь произошло, меньше всего напоминало победу. Да, Долохов не смог меня убить, но это была не моя заслуга. Что же помешало некромагу со мной расправиться? Что за голубые «кандалы» вспыхнули вокруг его рук?..

– Вы спасли меня там, на поляне, и я хотел вернуть вам долг. Ненавижу быть кому-то должен! – В последних словах паренька промелькнула какая-то высокомерная заносчивость.

– Я тоже не люблю, – признался я. – Но, как правило, жизнь – это череда одолжений. Одни делаем мы, другие оказывают нам, так что смирись с этим, братец. Ладно, давай возвращаться в лагерь.