— Никаких данных на них у ФБР нет, — признался Эммет.

— Нет ни у ЦРУ, ни у Интерпола, — добавил Броган. — У секретных служб дружественных нам азиатских стран тоже ничего не нашлось.

Мерсье взглянул на труп, показавшийся из анализатора.

— Похоже, господа, всякий раз как мы открываем дверь, за ней пустая комната.

— С какими чудовищами мы имеем дело? — проворчал Дуглас Оутс, выслушав доклад генерала Меткалфа о результатах вскрытия.

Он был бледен, голос звучал холодно от ярости.

— Двадцать одно убийство. Для чего? Каков мотив? Жив президент или мертв? Если это грандиозное вымогательство, почему мы не получили требования о выкупе?

Меткалф, Дэн Фосетт и министр обороны Джесс Симмонс молча сидели перед столом Оутса.

— Дольше скрывать нельзя, — продолжал Оутс. — В любую минуту пресса может что-то заподозрить и начнет разнюхивать. Корреспонденты уже волнуются, потому что не было никаких интервью с президентом. Пресс-секретарь Томпсон уже исчерпал все объяснения.

— Почему бы не показать президента прессе? — предложил Фосетт.

Оутс глядел неуверенно.

— Этого актера — как его зовут — Саттона? Он не справится.

— Ну, не на помосте в свете прожекторов, а в тени и на расстоянии в сто ярдов… Может получиться.

— Вы что-то придумали? — спросил Оутс.

— Мы предоставим прессе возможность снимать президента. Обычная практика.

— Картер играет в софтбол… Рейган рубит дрова… — задумчиво сказал Оутс. — Что ж, я вижу домашнюю сцену на президентской ферме.

— Вплоть до кричащих петухов и блеющих овец, — добавил Фосетт.

— А вице-президент Марголин? Нашего двойника не спутают с ним и за сто ярдов.

— Несколько кадров с Саттоном и дружеского издали помахивания рукой двойника вице-президента должно хватить, — сказал Фосетт, у которого это обсуждение вызвало энтузиазм.

Симмонс пристально посмотрел на Фосетта.

— Как скоро вы сможете все подготовить?

— К утру. Точнее, к рассвету. Репортеры — как ночные совы, всю ночь бдят в ожидании новостей. И на рассвете они не в лучшей форме.

Оутс посмотрел на Меткалфа и Симмонса.

— Ну, что скажете?

— Надо бросить репортерам кость, пока они ничего не заподозрили и не начали выслеживать, — ответил Симмонс. — Я голосую за.

Меткалф кивнул.

— Единственная возможность тянуть время, какая у нас осталась.

Фосетт встал и посмотрел на часы.

— Если сейчас вылечу на авиабазу Эндрюс, через четыре часа буду на ферме. Достаточно времени, чтобы обсудить подробности с Томпсоном и сделать объявление прессе.

Рука Фосетта застыла на дверной ручке: голос Оутса вспорол тишину как штык:

— Не провалите это дело, Дэн. Ради Бога, не провалите.

Владимир Полевой догнал Антонова, когда советский лидер в сопровождении охраны шел вдоль кремлевской стены снаружи. Они миновали место погребения Героев Советского Союза. Погода стояла необычайно теплая, и Антонов нес пальто через руку.

— Пользуешься, что день теплый, летний? — небрежно спросил Полевой, приблизившись. Антонов обернулся. Для главы русского государства он был молод, всего шестьдесят два года, и ходил быстро, решительно.

— Слишком теплый, чтобы сидеть за столом, — ответил он, коротко кивнув.

Они еще какое-то время шли молча; Полевой ждал знака, что Антонов готов говорить о делах. Антонов остановился перед небольшим сооружением над могилой Сталина.

— Ты его знал? — спросил он.

Полевой отрицательно покачал головой.

— Я слишком низко стоял на партийной лестнице, чтобы он меня заметил.

У Антонова лицо стало строгим, и он натянуто сказал:

— Тебе повезло.

И пошел дальше, вытирая носовым платком потную шею.

Полевой видел, что начальник не настроен вести разговоры ни о чем, и поэтому сразу перешел к сути.

— Мы на пороге прорыва в проекте „Гекльберри Финн“.

— Не помешало бы, — ворчливо сказал Антонов.

— Исчез один из наших агентов, отвечавший за безопасность наших сотрудников в ООН.

— Как это связано с проектом „Гекльберри Финн“?

— Он исчез, когда следил за доктором Луговым.

— Возможно, его обнаружили?

— Я так не думаю.

Антонов остановился на полушаге и пристально посмотрел на Полевого.

— Нас ждет катастрофа, если он перебежит к американцам.

— Я лично ручаюсь за Павла Суворова, — решительно сказал Полевой. — Ручаюсь за его верность.

— Мне знакомо это имя.

— Он сын Виктора Суворова, специалиста по сельскому хозяйству.

Антонов как будто успокоился.

— Виктор — верный сын партии.

— Павел тоже, — сказал Полевой. — Он, скорее, проявляет излишнее рвение.

— Как думаешь, что с ним могло случиться?

— Подозреваю, что он выдал себя за сотрудника Лугового, и его вместе с остальными схватили люди мадам Бугенвиль.

— Значит, у нас внутри есть человек из службы безопасности.

— Это предположение. Доказательств нет.

— Он знает что-нибудь?

— Ничего не знает, — уверенно сказал Полевой. — Его участие — чистая случайность.

— Было ошибкой следить за доктором Луговым.

Полевой глубоко вздохнул.

— Наши агенты внимательно следят за всеми нашими сотрудниками в ООН. Если бы мы позволили Луговому и его людям свободно гулять по Нью-Йорку, американцы сразу бы что-нибудь заподозрили.

— Значит, они следят за нами, а мы — за своими.

— За последние семь месяцев трое наших попросили политического убежища. Мы не можем быть слишком бдительны.

Антонов неопределенно развел руками.

— Принимаю твой довод.

— Если Суворов действительно с Луговым, он, вне всяких сомнений, постарается все отследить и раскроет местонахождение лаборатории.

— Да, но если Суворов в своем невежестве сделает ошибочный шаг, мы не знаем, как поведет себя старая сука Бугенвиль.

— Она может повысить цену.

— Или, что еще хуже, продаст президента и остальных тому, кто больше заплатит.

— Не думаю, — задумчиво сказал Полевой. — Без доктора Лугового осуществить проект невозможно.