– Чего смешного?! Ты кто такой?! Ты чего ржешь?! Иди сюда! Слышишь меня?! Ребята, держи его!

Лира не заметила конных полицейских, что скрывались в тени деревьев, но развернулась и припустила бегом, вверх по блестящей горке, нырнула в подворотню, чтобы оббежать дом, с другой стороны, но столкнулась с новой проблемой: обхода не существовало. Были колючие кусты, лающие псы, железная ограда, ругающиеся сторожа, посулы спустить псов и вновь свист, подзывающий полицейских. Она не заблудилась, но очень долгое время отсиживалась в кустах, ожидая, когда же наконец ретируются ее преследователи. Они так и сделали, оставив кучи конского навоза на темнеющем тротуаре.

– Съешьте! – наконец сказала Лира знакомой калитке, облокотившись на изгородь, с другой стороны. – Боже!

Она устала и взмокла. Ее ноги ныли, в боку кололо, дыхание сбивалось, сердце стучало где-то в районе гланд… Неожиданно образовавшаяся свобода, бег и отнюдь не призрачная угроза ночевки в кутузке сделали свое дело – она была счастлива, позабыв обо всем.

– Сэгхарт!

Лира не успела отдышаться, как пришла новая напасть и имя ее... Та-дам! Нет, титул –  графье!

– Мы уверены, что он забежал к вам в дом!

Вот теперь Лира испугалась. Не графа, а того, что все испортится. В этом мире все так – веселье не успевает начаться, как обязательно омрачается чем-нибудь. Ее случай – ругательства, крики, ссоры, недовольные взгляды, леденящий душ и ноющие уши.

– Он не мог войти сюда, и вы знаете это.

– Милорд, может быть кто-то не запер калитку?

– Это исключено. Я был последним. К тому же сфера Сфайрата…

Пора было сматываться. Его озарит, а попадет Лире. Все ведь обошлось?! Она не желает попасться на глаза чернокнижнику и объяснять причины своего поступка. Он, наверняка, не поймет. Да и просто… Лира не в настроении с ним объясняться.

– Ма…

Она успела закрыть дверь до того, как услышала окончание фразы. Кто знает каким оно было? Оно могло и не касаться ее. Может он восхищался цветами, что-то типа: “мама дорогая, они так прекрасны!” или наоборот сетовал на что-то, восклицая и кляня: “матерь божья, какая же я рухлядь!”

– Марта!

Конечно же он кричал Лиру. Это слышал весь дом и наверняка вся округа, но Лирка неслась по коридорам, потеряв башмак и ударившись обо что-то мизинцем...

– Проклятье!

Она все же успела залететь к себе в комнату и даже забраться в ванну, врубить душ, когда он ворвался к ней в комнату.

Такой могла быть Марта-Лира, если бы не карие глаза.

Сэгхарт Дельвиг пока еще и сам не смог понять этот феномен: отчего она так привлекает его. Как и не смог объяснить этого ей. Он видел и понимал, что молодая женщина ждет и ищет этого ответа. Но вот в чем проблема: скажи он это и Эверт бы сам не поверил себе. Как втолковать ей, что не хочешь отпускать ее и быть с ней каким-то смехотворными друзьями, потому что она притягивает к себе? Как быть убедительным после того, как наорал, оскорбил, разозлил и сговорился за ее спиной?

Вдобавок, этот поцелуй… Это чертова уязвленная мужская гордость, в ответ на ее разочарованный взгляд испортили все окончательно. Он теперь знает слишком много, чего знать не должен: нежность ее кожи, запах тела и вкус губ, а теперь он думает о ней ежечасно.

– Марта.

Эверт помедлил и все-таки отдернул штору. Он чего-то был уверен в том, что ему уже не грозит очередное наваждение в ее лице. Это все усталость в нем говорила и напряжение. Ему только и надо было, что заскочить к Сабрине, вернуться под утро и понять, что он ощущает недовольство и только.

– Да?

– Марта…

Девушка смотрела на него своими чудесными зелеными глазами, качала головой и всем своим выражением лица говорила, что он тот еще нахал. В этот раз обошлось без пощечин. Ее руки были заняты. Марта прикрывалась ими и весьма неудачно – не было видно ничего такого, но это не сделало ее менее соблазнительной.

– Через десять минут я жду вас у себя в кабинете.

Она не пришла и правильно сделала. Эверт не сказал бы ей ничего вразумительного. Просто ничего. Хотелось вернуться в чужую, такую светлую спальню, запустить пальцы в эти темные кудри и добиться еще одного такого тревожащего: «Эв!..», но уж никак не ругаться, отчитывать и спрашивать ее, что же ей так не сидится в доме. Нужно было прощаться с Сабриной потому что дело не в Эверте, как в таковом, а в Марте и в том, что он чувствует к ней.

***

Она только на минуту прилегла на кровать. Нет даже на пять секунд, а в итоге вырубилась и продрыхла до самого утра. Хотела бы она сказать, что до обеда, но нет, ее подняли около десяти утра, потому что принесли остатки заказа из ателье лессы Манури – коробки и свертки самой разнообразной величины, проложенные тончайшей белой бумагой, перевязанные лентами и снабженные фирменными карточками с золотым рисунком иголки и нитки.

– Миледи, – посыльный или курьер в желтом не желал отставать и выматываться прочь, – лесса Кириса выразила надежду, что вы сможете принять ее сегодня и обсудить остальные наряды.

– Хорошо. Жду ее и девушек в два часа дня.

Курьер поклонился. Она подумала о том, что нужно бы попросить этого милого и нереально бодрого человека пригласить к нейкого-нибудь из обувной мастерской, а потом вспомнила, что у нее нет денег, чтобы отблагодарить его за маленькую услугу.

– Миледи?

– Благодарю вас. Жду лессу и ее девушек с большим нетерпением.

Ей нужна целая кипа одежды, а еще отдельная комната под это. Вдобавок ко всему примерить платья и посмотреть не пришили ли к ним что-нибудь лишнее и вообще привести себя в порядок, а еще составить список важных дляЛиры вещей и отправиться за покупками.

Вчерашняя ситуация в ванной ужасно напрягла ее. Даже не тем, что Эверт ворвался к ней в комнату, а тем, как смотрел на нее – ровно и безэмоционально. Она не желает жить с мужиком, который смотрит на нее так словно она пустое место.

Но перед этим она должна взбодриться. Должно быть в этом мире еще что-то кроме усыпляющего местного кофе?

– Кусочек чили? – предложила Кики в ответ на озвученную просьбу найти что-нибудь эдакое.

Лира качала головой, упорно продвигаясь в самую глубь кухни, к тому самому столу, что еще вчера так привлек ее, правда под все еще неусыпным контролем Моник. Есть хотелось, но не настолько, чтобы повторить вчерашний подвиг и проглотить половину того, что есть на утренней и такой пустой кухне.

– Овсянка?

Да, но только в том случае, если она вдруг захочет проспать лицом в тарелке с теплой и вязкой субстанцией.

– Апельсины? Хрен?

– Покажите мне ваш кофе, но перед этим, пожалуйста, сделайте мне самый крепкий чай из всех возможных. Самый горький и гадкий чай.