Почему-то мне казалось, что смерть в вакууме будет лёгкой и даже в чем-то красивой. Конечно же, я знал, что человеческое тело достаточно эластично, чтобы не взорваться. Просто мгновенная потеря сознание – и всё. Тело неведомого героя в нагом великолепии висит посреди чёрной бездны, холодный иней серебрит потухшие глаза, и все такое.

Не тут то было.

Сначала был холод. Нет, не так: это был ХОЛОД! Видимо, я успел хорошенько пропотеть. Вода стремительно испарялась, забирая подчистую всю энергию с поверхности кожи. Это было больно. Словно окунуться в кипящее масло.

Секунды тянулись чудовищно долго, но сознание всё еще сохранялось. Правда, пропало зрение. Запоздало я подумал, что, если бы задержал дыхание – конец был бы более быстрым. Скорее всего, мне бы просто разорвало грудную клетку, и на этом бы мучения кончились.

Вишенкой на торте – я успел почувствовать, что обделался и блеванул одновременно: содержимое желудка и кишечника в полном соответствии с законами физики неудержимо рвалось наружу. А потом я начал раздуваться. Это было похоже на стремительный отёк.

Но в следующую секунду я, к огромному своему счастью, наконец-то вырубился.

Конечно же, переживая всё это, я не мог знать, насколько мне повезло. Я оказался в одном из напряжённейших пунктов планетарной обороны во время завершающей стадии операции. Именно в моём секторе плотность построения была максимальной, чтобы использовать все возможности стационарных эмиттеров защитного поля. Челноки, десантные боты, мобильные эмиттеры и корветы шли с интервалом в каких-то пятьдесят километров (конечно, тут и ниже я использую примерные аналоги земных мер; сличить величины более точно, по понятным причинам, у меня не было никакой возможности).

Только поэтому меня и вытащили. Ближайший катер взял меня на борт уже через две минуты после того, как меня засекли радары – а, значит, почти точно в тот момент, когда я появился в этой точке временной шкалы.

Доктора говорят, успей они секунд на тридцать раньше – и реабилитация заняла бы какую-то пару недель. Но случилось как случилось.

Меня латали месяцев шесть. Причем первые два я был в вегетативном состоянии. Потом меня заново учили говорить. Точнее, это они считали, что учат меня заново. Мне удалось достаточно убедительно сыграть полную потерю памяти.

Местный язык – вообще отдельная песня. Точнее, один из местных языков, который чаще всего используется в соединениях Единых Сил Обороны Конфедерации. Когда-то на нём говорили в нескольких странах, расположенных ближе к экватору Южного континента. Так уж вышло, что в середине Просвещенных веков эти страны заняли передовые позиции в науке, вот с тех пор и пошло: именно их язык стал эталоном сначала научного, а потом и межгосударственного общения. Учить его было не то, чтобы очень уж сложно – грамматика довольно простая и логичная, правила незамудрёные, но вот фонетика… с фонетикой было, прямо скажем, очень сложно. Несмотря на то, что древний Марс был существенно массивнее современного, сила тяжести на его поверхности была довольно низкой. А, значит, и плотность атмосферы тоже была невысокой. Это заметно влияло на частотное восприятие речи. Попросту говоря, в местных языках было много откровенно громких, пищащих звуков, которые мне поначалу было воспроизводить очень и очень сложно. После каждого занятия  я мучился от болей в горле. Однако же, со временем, приноровился, и к окончанию курса лечения мог изъясняться достаточно бегло.

Картина мира, где я оказался, открывалась передо мной постепенно. Уже освоив язык, я долгое время боялся задавать вопросы. Ведь было непонятно, где я нахожусь, за кого меня принимают, и самое главное – что со мной планируют делать. Тут всё оказалось довольно просто и интересно. Оказывается, незадолго до атаки противники захватили сверхсекретный центр ЕСОК, где готовили элитных солдат. Точнее, не просто готовили. Их там выращивали. Путём подбора оптимальных генетических модификаций. Правительство Конфедерации нехотя дало разрешение на реализацию проекта – когда узнала, что у врагов уже пару лет существует подобное направление, и показывает отличные результаты. Вот, за одного из солдат уничтоженного противником центра меня и приняли.

На моё спасение направили такие огромные ресурсы, потому что было критически важно понять: удалось ли учёным создать психически стабильную модификацию суперсолдата. И я демонстрировал очень обнадёживающую динамику. А после анализа моей ДНК, ученые совершенно не сомневались в моём искусственном происхождении.

Признаться, когда мне впервые рассказали о моём «происхождении», я приуныл. Решил, что на этом все закончится. Ну что может сделать в далёком прошлом для спасения своего мира в будущем от хтонической напасти искусственно выведенный раб-гладиатор? Но удивительное дело: даже генетически искусственные солдаты, выведенные специально для армии, у них здесь имеют все гражданские права.

В один прекрасный день мне открыли доступ к терминалу Единой сети, их аналога Интернета. И настоятельно рекомендовали восстанавливать свои знания о мире, по мере возможности, пока не закончится реабилитация.

И вот, благодаря этой сети, я и получил первые, самые важные знания о далёком прошлом нашей родной Солнечной системы.

А она довольно сильно отличалась от привычной нам. Как и следовало ожидать, тут не было Нептуна. Так что, видимо Алиса не соврала: эта планета только будет захвачена Солнцем где-то в межзвездном пространстве, во время долгого путешествия вокруг центра нашей Галактики.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конечно же, все планеты здесь имеют свои, марсианские, названия. Однако, мне не так просто было перестроиться, и я еще долгое время называл (да и буду называть про себя) их привычными с детства именами.

Меркурий был на месте. Как был выжженной каменистой пустыней, так и остался. Местные учёные считают, что он служит для калибровки и страховки гравитационного равновесия внутри системы. Да, забыл сказать: в здешнем научном сообществе нет никаких сомнений в искусственном происхождении системы. И дело не только в идеально соблюдающемся правиле Тициуса-Боде. Дело в том, что на четырёх планетах есть жизнь. И на двух – разумная. Причём жизнь, совершенно точно имеющая общие принципы организации, явно произошедшая из одного древнего источника.

Местные математики подсчитали, что вероятность естественного возникновения подобной системы настолько незначительна, что не заслуживает сколько-нибудь серьезного рассмотрения.