Меньше всего мне хотелось обсуждать красоту Джуди и то, как она действует на мужчин и их жен. Я пробормотал что-то о том, что она не слишком хорошо понимает женщин, и попытался вернуть разговор к вопросам нашей подготовки. Легче было сказать: «А как там дела с нашим космосом?» Джуди знала, что я лгал, и я чувствовал, что ее очень задевает неприятие со стороны жен. Она проигнорировала мой вопрос о подготовке и продолжила говорить об отношениях, на этот раз о взаимоотношениях с матерью в детстве. Я был поражен столь личными деталями. Я никогда раньше не слышал, чтобы она говорила о своем прошлом. Она пробыла в отряде несколько лет, прежде чем кто-то узнал, что она была когда-то замужем и развелась. Сейчас она открыла душу мне, словно я был ее доверенным лицом. Мне показалось, что она пыталась оправдаться за недавний ожесточенный спор по телефону с братом в моем присутствии. Разговор касался приглашения членов семьи Резник на запуск «Дискавери». Из этой беседы можно было понять, что отношения в ее семье очень непросты.

Я не был готов к этому. Я горел желанием вернуться к теме запуска связного спутника, но Джуди продолжала. С чувством горечи она рассказывала, как в семье от нее требовали, чтобы она встречалась только с еврейскими мальчиками, и о других моментах давления под предлогом религии, когда она была подростком. (Ого, я-то думал, что только мы, католики, все усложняем.) У меня с этой женщиной было намного больше общего, чем я думал раньше. Только ее взросление проходило более болезненно, чем мое. Это привело Джуди к отчуждению от матери. Я не мог представить, как дочь должна переживать это.

Это был единственный раз, когда Джуди дала мне заглянуть в ее прошлое. И хотя я не был д-ром Филом, но чувствовал, как она ранима и одинока. Конечно, я понимал ее уязвимость в этот момент. Она не плакала, но я никогда не видел ее более эмоциональной. И было бы так просто потянуться к ней и обнять в знак утешения. Во мне была двойная доза пива. Мои тормоза были такими же слабыми, как звездный свет. Но я ничего не сделал, никакого физического контакта. Я не сжал ее руку. Не погладил ее по спине. Не обнял. Ничего. Мое сопротивление искушению было просто фантастическим. Эти минуты на песке были моим Гефсиманским садом. Я только произнес несколько банальных слов о том, что все еще может измениться в будущем для Джуди и ее матери. Это было пророчество. Все действительно изменилось. Через 21 месяц Джуди предстояло погибнуть в нескольких милях от того места, где мы сидели в эту минуту.

Я поднялся с песка.

– Вернемся лучше в гостиницу. Завтра рано начинаем работать.

За месяц до даты нашего старта, 25 июня 1984 года, был сделан еще один существенный шаг. О нем не писали ни в одном пресс-релизе, и все же он был важен. На обеде с экипажем жены выбрали двух астронавтов для семейного эскорта. Увеличившийся до предела объем тренировок в последние недели перед стартом превратил всех членов основного экипажа в вечно отсутствующих мужей и отцов. Поэтому Отдел астронавтов придумал организовать семейный эскорт, чтобы снять часть нагрузки с наших семей. Эти астронавты помогали женам в организации перелета в Центр Кеннеди и на место посадки. Они занимались заказом авиабилетов, арендой автомобилей, резервированием жилья, а в целом в течение 24 часов в сутки и семи дней в неделю служили представителями наших жен по любым вопросам, связанным с полетом. Некоторые правила NASA о поездках членов семей предполагали, что необходимо сопровождение. Например, агентство обеспечивало доставку супругов на место запуска и посадки за государственный счет на борту принадлежащих ему «Гольфстримов», но детей на эти рейсы не допускали. В результате организация их перелета и соответствующие расходы ложились на семьи. И вот когда супруги членов экипажа улетали на неделю, самую тяжелую неделю в жизни, им приходилось поручать детей дедушкам и бабушкам или другим членам семьи и заниматься координацией доставки детей из аэропорта Орландо к месту проживания. От супругов также требовалось самостоятельно организовать свое размещение. Это могло стать тяжелым испытанием в случае отсрочки старта, особенно в туристический сезон. Некоторые жены просили зарезервировать им места в кондоминиуме, чтобы не оказаться выселенными. Эскорты могли оказать большую помощь.

Формальных правил для выбора эскорта не было. Жены обычно называли несколько имен и вскоре останавливались на двух. Наши супруги выбрали для сопровождения Дика Кови из группы TFNG и Брайана О'Коннора из набора 1980 года. При обсуждении ничего не говорилось еще об одной обязанности, для выполнения которой выбирался семейный эскорт. В случае нашей гибели в «Дискавери» они стали бы помощниками по организации прощания и похорон. Подозреваю, что об этом знали все жены – даже если их мужья не говорили об этом, они, скорее всего, слышали от других. Я рассказал об этом Донне несколькими годами раньше. NASA требовало, чтобы она и наши дети наблюдали за моим стартом вместе с членами семейного эскорта с крыши здания Центра управления запусками. Агентство имело в виду не уникальное зрелище, оно просто хотело изолировать семьи от прессы, если произойдет катастрофа. В этом случае астронавтам эскорта предстояло отвезти наших вдов в летную службу Центра Кеннеди, чтобы самолет NASA перебросил их в Хьюстон.

Этим вечером по дороге домой Донна повернулась ко мне и сказала: «Странное это дело, когда приходится заранее выбирать эскорт во вдовство». Ей дорого приходилось платить за мою мечту.

Я был полностью поглощен приближающимся полетом, и это отражалось на всей моей семье. Почему Донна просто не ушла от меня в эти последние недели, было загадкой. Однажды, приехав домой, я узнал, что у Пэта в горле обнаружили стрептококк:

– Летный врач хочет, чтобы ты зашел к нему сделать мазок из горла.

Не было ничего странного в том, что Донна обратилась в отдел летных врачей за медпомощью: они служили и семейными врачами для семей астронавтов. Но я очень на нее разозлился. Хотя я чувствовал себя хорошо, откуда мне было знать, что выявит посев культуры из горла. Призраки «Аполлона-13» и Кена Маттингли, которого вывели из экипажа после контакта с больным краснухой, сделали меня настоящим параноиком. «Черт побери, Донна! – обрушился я на нее. – Мне через 10 дней вылетать в Центр Кеннеди! Все может пойти коту под хвост!» Я даже не спросил, как чувствует себя Пэт. Донна никогда меня таким не видела. Слезы заструились по ее щекам. «Пока я не улечу в космос, не ходи в отдел летных врачей ни по какому поводу! Вообще! Найди гражданского доктора», – велел я ей. Позже я извинился перед ней, но навсегда запомнил этот свой провал как мужа и отца. Увы, есть вещи, которые уже нельзя изменить… Я проигнорировал приглашение летного врача, но он начал названивать мне в офис, и в конце концов я сдался. Мазок из моего горла не показал наличия инфекции.

За семь суток до старта я перебрался во временный комплекс из трейлеров, который служил гостиницей для экипажей. Таково было введенное летной медициной требование обязательного карантина – программы, разработанной с целью свести к минимуму шанс заражения астронавта из основного экипажа кем-нибудь из заболевших членов семьи на заключительном этапе подготовки к старту. Как раз этого я и опасался, узнав об инфекции в горле Пэта. С этого момента все, включая наших жен и сотрудников NASA, которым было необходимо контактировать с нами по рабочим вопросам, должны были проходить осмотр у летного врача, прежде чем встречаться с нами. Детям школьного возраста любые контакты были запрещены.