И это было необычно для меня — во дворе было много детей, выполнявших упражнения вслед за командовавшим ими высоким парнем с банданой на голове и с покрытыми татуировками телом, — все смотрели на меня, но я не боялась их взглядов! Да, чувствовала! Да, немного смущалась! Но не боялась совершенно! И даже находила в себе силы, чтобы не опускать взгляд в землю, а наоборот, рассматривать их в ответ!

Все они были очень похожи между собой… Хотя, нет, конечно, мальчишки были разными, но одинаково лысые головы, обнаженные торсы, черные спортивные штаны с одинаковыми же белыми лампасами и даже серебряные крестики на черных кожаных веревках — как-то объединяли их, как-то отводили взгляд от индивидуальных особенностей, которые всплывали на поверхность только при более внимательном осмотре.

Их было человек пятнадцать — разновозрастных, разномастных — маленьких и высоких, чуть полненьких, этаких крепышей и худосочных, с выпирающими косточками на позвоночниках. Однако было ясно сразу — все они в меру крепкие, все тренированные, и у каждого явно выделяются небольшие шарики мускулов на руках!

Парень с татуировками, стоящий к нам и к остальным мальчишкам лицом и командующий, не отвлекаясь особо, махнул нам рукой в сторону дома и продолжил свое занятие. И мы пошли по высоким ступенькам к массивной железной входной двери.

— Катя! — внезапно раздалось сзади.

И почти одновременно с моим именем, выкрикнутым звонким мальчишеским голосом, по двору разнеслось громким командирским тоном:

— Стоя-я-ять! — это кричал парень в бандане, вдруг оставивший свое место и шагнувший куда-то в толпу.

Но я уже узнала голос! И, конечно, не могла удержаться на месте. Меня не испугали дети, расступившиеся, открывшие мне проход к… Грише! Конечно, это был он! Самый маленький, самый щупленький, испуганно косившийся на татуированного, державшего его за плечо.

— Отпусти его! — попросила я.

— Вы извините, но у нас дисциплина — пока тренировка не закончится, отвлекаться и прерываться нельзя. Будда и так недоволен будет! Да и потом…

Парень отпустил Гришу и шагнул ко мне, чуть склонился с высоты своего немалого роста к уху и шепотом произнес:

— Если обнимете его на глазах у всех, хана его репутации.

— Гриша, — сказала я, мало что понимая во всем этом странном "воспитании", но отсутупая, особенно под натиском Марка, схватившего за руку и тянувшего в сторону дома. — Мы поговорим с хозяином и потом попросим, чтобы тебя привели пообщаться! Хорошо?

Мальчик кивнул. И мне показалось, в глазах его блеснули слезы.

С тяжелым сердцем я шла в этот основательный, по-другому не скажешь, явно построенный для мужчины и руками мужчины дом. Все здесь было просто без украшений и выкрутасов — металл и дерево, приглушенные цвета, добротная мебель. С порога буквально было понятно, что сделано на века и… явно не хватает женской руки.

— Катя, не расстраивайся! Мы поговорим с Антоном Радуловым сейчас и все про Гришу поймем! Я уверен! — Марк пытался меня успокоить и был очень доволен чем-то, чего я совсем сейчас не понимала.

— Марк! Что здесь за порядки такие! Почему нельзя к ребенку подойти даже? Ну, как так! — расстроенно возражала я.

— Катя, он здесь! Он жив и здоров! Ему ничего не угрожает! Мы с тобой радоваться должны! Я так вообще счастлив — миссия выполнена, мальчик обнаружен!

Мы с Катей, как было сказано, чувствуя себя почти, как дома, уселись в кресла, стоящие в гостиной, но даже осмотреться не успели — в комнате появился хозяин, одетый в спортивные штаны и белоснежную футболку.

И моя Катя, которая ещё совсем недавно не смела поднять глаз в присутствии чужих людей, вдруг удивленно и пристально начала его рассматривать! Потом, поймав его ответный взгляд, смутилась и как-то сжалась вся в кресле, неуверенно взглянула в мою сторону, словно ища поддержки. И мне безумно захотелось эту поддержку оказать!

И да, я не привык выставлять на показ свою личную жизнь, да, я находился в доме совершенно незнакомого человека, да, я выполнял работу, за которую мне платили деньги, но сейчас, когда она смотрела на меня испуганно и с надеждой, не было ничего важнее — я протянул руку и сжал ее ладошку в своей.

Радулов сел на диван напротив нас, уперев локти в колени и сложив в замок перед лицом руки, скользнул взглядом по нашим сцепленным ладоням, но никаких эмоций не выказал.

— Итак, я — Антон Радулов, руководитель детской спортивной школы "Восток". Вы, я так понимаю, наняты Анной Мерцаловой для того, чтобы найти Гришу. Каковы укзазания на его счет, вами полученные? Вы будете пытаться забрать мальчика силой?

— Анна Сергеевна просила найти ребенка и убедиться, что с ним все в порядке. Если же я сделаю вывод, что это не так, обращаться в правоохранительные органы и изымать ребенка. Для этих целей у меня имеется ее письменное разрешение.

— А отец? Вы же были у него, так? Что говорит он? — спросил Радулов.

— Отец считает, что мальчик должен остаться с вами.

— Вы в курсе, почему я его забрал?

— Он повздорил с отчимом, и тот ударил Гришу.

— Что если мальчику здесь нравится?

— Он останется. Анна Сергеевна разрешила. И письменное согласие на этот случай тоже есть. Но мы должны поговорить с ним наедине.

— Хорошо, — легко согласился Радулов, встал и собрался выйти из комнаты.

Но вдруг, удивляя меня, раздался Катин голос:

— Извините… Антон?

— Викторович.

— Антон Викторович! А… Извините! Вы не знаете, кто такие Катя Малейкина и Виктор Радулов?

Катюша вскочила с кресла, видимо, разволновавшись от необходимости разговаривать с незнакомым мужчиной, но руку свою из моей не убрала — наоборот, пальцы сжались сильнее.

Радулов резко остановился, потом медленно повернулся и удивленно уставился на неё.

— Откуда вы знаете имена моих прадеда и прабабки?

Катя смутилась, и я понимал её — как скажешь, что тебе имена чужих родственников приснились? Не пойми что подумают ведь! А вот интересно, с ними, на самом деле, происходило все то, что Катя во снах видела? Или это просто совпадение?

— Это ваши родственники? — спросила она.

— Да. Мой прадед был помещиком, строил школы для крестьянских детей и сам же, вместе с женою, в них преподавал! Дед, кстати, тоже учителем был, создателем первого пионерского отряда в нашем городе.

— А отец? — из чистого любопытства спросил я.

— Отец? — переспросил Радулов. — Отец отошел от семейной традиции — он был начальником колонии для несовершеннолетних, но по нашим семейным устоям видел в своих малолетних преступниках не отбросы общества, как большинство людей, а детей, в первую очередь. Но откуда вы… Если про деда и отца ещё можно узнать что-то — они в нашем городе были людьми известными, то о прадеде в советские времена старались никому не рассказывать.