Перед заупокойной службой она снова ходила на почту и пыталась позвонить Франческе в бунгало. Незнакомый женский голос ответил, что та уехала за границу в свадебное путешествие.

Новость сразила Жози. Значит, ее золотоволосая сестренка соединилась со своим принцем, и отныне они будут жить долго и счастливо. Франческа рождена для того, чтобы все любили ее. Она же сама вообще неизвестно зачем появилась на свет.

Слушая молитвы, Жози пыталась понять, что означает смерть Марианны. Мать жила как хозяйка большого поместья, но умерла она как простая гаитянка — без надлежащего медицинского ухода и даже не в больнице. Девушка утешала себя тем, что мать больше не страдает от боли и никто уже не причинит ей зла. Между тем Жози постигают бесчисленные несчастья. У нее было мало денег, а теперь, после смерти матери, она лишилась и дома. От Франчески ждать помощи нечего, они больше не подруги.

Жози вспомнила Венецию, уроки пения, восторженные возгласы гостей на балу… Как много было надежд, и как быстро все они обратились в прах… Вдруг девушка подумала о Лукасе. Возможно, если Жози вернется в Нассау, Лукас приютит ее, пока она не найдет способ зарабатывать на жизнь.

Августина, коснувшись локтя внучки, прервала ее размышления. Панихида заканчивалась. Жози встала и вместе с бабкой вернулась домой. Они поужинали рыбой, фруктами и вином.

Вечером девушка тихо вышла из комнаты, взяла деньги матери, завернула их в носовой платок и сунула в карман. Девушке казалось, будто Августина видит все, что она делает. Старуха утверждала, что она ясновидящая.

Стараясь держаться непринужденно, Жози вернулась к гостям, беседовала с ними и принимала соболезнования, пока не почувствовала на плече руку Августины.

— Нам нужно поговорить, ma petite, — твердо проговорила старуха. — Пойдем на кухню.

Она увела внучку от гостей и усадила за стол.

— Я наблюдала за тобой, Жозефина, — начала бабка. — Ты преисполнена гнева. Он гложет тебя изнутри и парализует, как яд, которым паук отравляет своих жертв. Верно я говорю?

Девушка промолчала.

— Я научу тебя одной уловке, которая должна помочь. Это очень простое колдовство. Я буду говорить, а ты повторяй за мной.

Рифмованное заклинание, произнесенное старухой на странной смеси французского и какого-то африканского диалекта, заворожило Жози. Она повторяла его за Августиной, пока не затвердила наизусть. Потом старуха начертила золой у нее на лбу небольшой крест.

— Когда пользуешься этим колдовством, зажигай свечу. Твои беды перейдут на того, кто их вызывает. Это замечательное заклинание вершит справедливость.

Тут Жози вдруг поняла, что многие благочестивые гаитяне, посещающие церковь и регулярно принимающие причастие, ходят к ее бабке за тем, чего им не в силах дать священник: за справедливостью.

Вслед за бабкой Жози вернулась в комнату, собираясь выскользнуть из дома в первый же подходящий момент. Однако ее ужасно пугала колдовская сила Августины. Жози казалось, что, даже если она благополучно доберется до аэропорта, старухе стоит лишь произнести заклинание, и самолет рухнет в океан или взорвется при посадке. Она знала, что бабка догадалась о ее намерениях. Вероятно, старуха уже предвидит момент, когда Жози бросится к двери. Но чему быть, того не миновать, и девушка решила попытаться удрать. Оставив всех, она вышла из дома.

— Хочу подышать свежим воздухом, — сказала она людям, стоявшим на крыльце.

Они расступились перед ней так, словно она заслуживала особого обхождения. И в самом деле: ведь только что похоронили ее мать. Направляясь к аэропорту, Жози едва дышала, охваченная предчувствием, что идет навстречу смерти.

Даже спустя несколько часов, когда самолет взмыл над сияющей ширью океана, девушке все еще казалось, что заклинания бабки остановят ее сердце. Но ничего не случилось. Она благополучно прибыла в Нассау, полной грудью вдохнула пряные ароматы острова, и наконец ее покинул страх перед бабкой. «Хорошо бы не сталкиваться с Франческой, — подумала Жози, — а впрочем, какая разница».

Доехав на такси до бунгало, она сразу пошла в комнату, всю жизнь принадлежавшую ей, вынула все из письменного стола и упаковала одежду в чемоданы. Постельное белье девушка сунула в корзину, сняла с окон занавески, свернула их и положила на верхнюю полку шкафа в коридоре. Покончив со всем этим, она огляделась. Ей бросились в глаза фотографии на стенах. Девушка собрала их и бросила в камин. Потом еще раз оглядела комнату и удовлетворенно вздохнула: ничто больше не напоминало о том, что она когда-то жила здесь благодаря покровительству Карло Нордоньи.

Жози решила сохранить коралловое ожерелье, любимую голубую шелковую блузку матери и зонтик от солнца, который она подарила Марианне на первые заработанные деньги. Все остальное девушка упаковала в плотную коричневую бумагу и надписала адрес Августины, чтобы завтра же отослать из Нассау посылку на Гаити.

Разбирая бумаги матери, Жози нашла имя ее адвоката и решила попросить его поместить некролог в местной газете. Адвокат также позаботится о завещании Марианны — мать упоминала о нем перед отъездом на Гаити. Впрочем, что она могла завешать? Денег у нее не было.

Комнату матери Жози оставила такой же пустой, как и свою. Пусть ничто не напоминает Нордонье о Марианне Лапуаре.

Жози заказала такси, потом печатными буквами написала на листе бумаги: «Марианна Лапуаре умерла от рака на Гаити». Подумав, добавила дату смерти, поставила свою подпись и оставила листок в кухне, где мать проводила большую часть времени.

Таксист помог ей погрузить чемоданы в автомобиль. Девушка забралась на заднее сиденье и назвала водителю адрес Лукаса Касуэлла в Нассау.

Жози успела допеть первую песню только до половины, когда слушатели умолкли. Их заинтересованное молчание придало ей смелости, и девушка полностью отдалась музыке. В зале стало еще тише. Перестали звякать стаканы, никто не покашливал и даже официанты застыли, подобравшись поближе к крошечной сцене.

Сзади послышался шепот Лукаса:

— Достань их, детка! Я начну без перерыва следующую песню.

Едва она взяла последнюю ноту, Лукас плавно перешел в другую тональность и переключился с блюза на современный мотив. Эту песню он написал перед самым отъездом Жози в Венецию.

Аудитория издала нечто похожее на протяжный восхищенный вздох, потом снова умолкла. Жози заигрывала со слушателями, завлекая их скабрезными песнями, провоцируя на смех и свист. Когда она дошла до припева, Лукас присоединился к ней, и вместе они так околдовали слушателей, что те неистовствовали.

После первого отделения их не хотели отпускать. Жози и Лукас исполнили еще три песни. Потом поклонились и ушли со сцены, причем девушка посылала слушателям воздушные поцелуи. Тут Лукас сделал вид, будто ругает ее за фривольное поведение. Громкий смех и аплодисменты провожали их до самой гримерной, и Жози поняла, что действительно вернулась домой.